— Обойдемся как-нибудь, — ответила Нурбике. — Много ли мне нужно? А для мальчика я оставила. Тебе ведь работать нужно. Заправишь похлебку мукой, все сытнее будет, силы больше…
Прошло еще два дня. Ночью Айдос проснулся от непривычного ощущения тишины. Он прислушался: в самом деле нет уже гулкого шума прибоя, все эти дни и ночи доносившегося с моря. Значит, кончился шторм. Айдос уже не мог больше заснуть. Еле дождавшись рассвета, он бесшумно оделся, выскользнул из двери на улицу и пошел к морю.
Оно лежало перед ним безбрежное, тихое, спокойное. Легкий ветерок чуть-чуть рябил воду, шевелил росший невдалеке камыш, покачивал его бархатные головки, — они склонялись и снова выпрямлялись, будто приветствуя ранний луч солнца.
Белокрылые чайки кружились над водой у берега и над краем рыбачьего поселка. Летом, бывало, они уносились далеко в море, высматривая и ловко выхватывая рыбу из воды. Теперь чайки охотились на мальков, которые сновали над песчаным дном почти у самого берега.
Айдос задумчиво улыбнулся.
«Говорят, сокол в старости и на мышей охотится, — подумал он. — Ну да ладно, мы не соколы, нам и в старости вкусной рыбки хочется. Сегодня я уже могу по-настоящему отправиться рыбачить. До чего же надоело сидеть сложа руки!»
Он торопливо направился домой.
— Ну, старая, пора заканчивать сборы. Сегодня же отправляюсь в дальнюю дорогу. Тащи в лодку все, что полагается.
— А я уже все приготовила. Как перенесем в лодку, так ты и собрался, — ответила Нурбике.
Айдос сплюнул сквозь зубы. Забыв, что недавно дал слово жене не употреблять больше насбай[10], он по привычке, ища табакерку, потянулся к поясу. Но, вспомнив, что табакерки там уже нет, Айдос махнул рукой, потом поднял голову и, улыбаясь, поглядел на жену.
Старость еще не одолела Нурбике. Она не горбилась, ходила и держалась прямо. Лицо ее, хотя и покрытое сетью мелких морщин около глаз и на лбу, хранило следы былой красоты. Оно казалось удлиненным благодаря тяжелым серьгам — арабекам. Прямой красивый нос и широко расставленные глаза придавали ее лицу черты тонкости и благородства.
Айдос смотрел на нее, и все в жене было для него бесконечно родным и милым.
Уложив необходимые вещи в лодку, Нурбике выпрямилась и посмотрела на мужа. Взгляд его показался ей странным.
— Что с тобой, Айдос? О чем ты задумался?
— А что? Ничего особенного. — Старик как-то встрепенулся. — Я почему-то вспомнил наши молодые годы, вспомнил, какой ты тогда была. А ну посмотри на меня веселее! Мне кажется, что ты и сейчас все такая же…
Нурбике насторожилась. Что с ним? Раньше Айдос никогда не шутил так, отправляясь в дальний путь. Впрочем, от него всегда услышишь что-нибудь неожиданное. Не такой он, как все.
В ауле принято, чтобы муж не советовался с женой по своим делам, а жена не вмешивалась в дела мужа. Она не должна снаряжать его в дорогу, если он собрался уезжать, не должна спрашивать, куда и зачем он едет. Но Айдос не всегда придерживался старых обычаев. Он рассказывал Нурбике о своих намерениях, охотно принимал ее советы перед тем, как идти в море. Не сам он, а именно жена готовила все, что нужно ему в дорогу и для лова рыбы. А старый друг рыбак Тагай, лукаво улыбаясь, говорил, что Айдосу везет на рыбном промысле потому, что, отправляясь в дальний путь, он всегда молча и серьезно выслушивает напутствия своей старухи.
В ауле звали Айдоса «человеком с русским характером». Впрочем, так звали не одного Айдоса, а тех мужчин в ауле, которые не всегда и не во всем придерживались обрядов и обычаев, установленных мусульманским духовенством. Слуги аллаха считали их маловерами и не любили таких людей: они подрывали веру в бога и владел ими дух непокорства и непослушания.
Печально смотрела Нурбике на чуть сгорбленную фигуру своего мужа. «Постарел, совсем постарел мой Айдос, будто сразу осел после смерти Генджибая», — думала она. От этих мыслей больно сжалось сердце, но она взяла себя в руки, с трудом сдержала слезы, чтобы не огорчать мужа.
А он в это время возился на корме и ничего не замечал.
— Надолго ты едешь? — спросила Нурбике.
— Сам не знаю; может, за неделю обернусь, а может, и за две. Как лов пойдет.
Айдос перешел на середину лодки, взялся за весла и бодро крикнул:
— Нурбике, оттолкни меня от берега!
Несмотря на преклонные годы, Нурбике была еще крепка. Она сильно оттолкнула лодку, и та скользнула по воде, пробежав метров десять.
Айдос взмахнул веслами.
— Ну, старая, счастливо оставаться!