Потом друзья принесли две охапки камыша, устроили постель, зажгли у входа в шалаш маленький костер, легли спать, укрывшись теплыми бешметами.
Но сон не шел к ним. Повертевшись с боку на бок, Тагай сказал:
— Что-то не спится. С чего бы это? Кажется, и поработал хорошо и лег не на голодный желудок…
— Мне тоже почему-то не спится, — ответил Айдос.
— Тогда, может, посидим у костра, поговорим?
— Ладно, давай посидим.
Тагай достал табакерку, захватил пальцами большую щепотку насбая, сунул его в рот и протянул табакерку другу. Айдос узнал табакерку, которую когда-то подарил Тагаю, и отвел его руку.
— Ты что, бросил? — спросил Тагай.
— Да, бросил, дал слово Нурбике, а ишан…
— «Ишан, ишан»… — досадливо прервал его Тагай. — Надоели мне эти святоши, да простит меня аллах, да хранит он моего единственного сына от всего того, что пришлось пережить мне на нелегком моем веку.
Он произнес слова «единственного сына» и смутился, увидев, как помрачнел Айдос. «Ах, зачем я вспомнил о своем сыне, ведь друг лишился своего единственного сына, голодная смерть отняла его. Не подумал я раньше и задел больное место». Он виновато взглянул на Айдоса.
Но тот сделал вид, будто не слышал этих слов. Он прикрыл глаза и молчал. «Может быть, задремал?» — подумал Тагай. Но в это время Айдос сказал:
— Ты даже не спросил меня, куда я путь держу.
Тагай удивился:
— А чего спрашивать? Ты пригнал лодку сюда, значит, на Ержен-атау и путь держал. Зная, что я тут, ты, наверно, решил, что хорошо бы нам вместе порыбачить.
— Нет, Тагай, не сюда я собрался, а в Муйнак.
Тагай еще более удивился:
— В Муйнак? Что случилось? Зачем? А я-то думал, что ты, как и раньше бывало, приехал за рыбкой, мы здесь побудем три-четыре дня, а потом вместе вернемся в аул.
Айдос долго, не мигая, смотрел на огонь костра; видно было, он напряженно думал о чем-то.
— Нет, Тагай, — наконец промолвил он. — У меня очень большое дело, из-за него я и пустился в дальнюю дорогу. Понимаешь, очень большое и важное дело…
— Тогда счастливой тебе дороги и удачи.
— Да сбудутся твои слова, мой друг.
Оба помолчали, потом Тагай заговорил снова:
— Я сейчас вспомнил, ты когда-то рассказывал, что у тебя есть родственник в Муйнаке. Может быть, ты к нему собрался?
Айдос покачал головой.
— Нет, Тагай, мое дело гораздо нужнее и труднее.
— Но если ты сам заговорил о нем, то, может быть, и объяснишь мне, в чем дело?
— А вот послушай теперь самые главные новости.
— Почему же ты с них не начал?
— Потому что я все время над ними думаю… Ну, слушай. За то время, что ты здесь на острове рыбачишь, в нашем ауле произошли большие события. Приехали из Муйнака комсомольцы-агитаторы, и среди них один русский, который хорошо говорит по-нашему. Они побывали в каждом доме рыбака и бедного дехканина, расспрашивали о нашей жизни, помогали по хозяйству. Прекрасные это были ребята, душа нараспашку! Русский, по имени Андрей, поселился у меня. Мы с Нурбике полюбили его всем сердцем. Не было дела, за которое не хватались бы его жадные до работы руки; то ли камыш нарезать и на зиму заскирдовать, то ли дверь починить, кошару почистить, овец, кур покормить, на охоту сходить — всюду поспевал парень. Душевный человек…
— Ты так расхваливаешь своего гостя, что даже забыл сказать, зачем эти парни приехали в Тербенбес.
— И об этом тебе расскажу. Они приехали, чтобы позвать нас на помощь голодающим, живущим на берегах реки Волги. Там приключилось большое несчастье — жестокая засуха, и гибнут многие, многие тысячи людей, особенно дети. Комсомольцы созвали собрание рыбаков и дехкан, просили их выйти в море на лов рыбы и передать ее голодающим. Мой гость Андрей читал нам письмо от самого Ленина, главы Советского правительства… Тагай, как услышал я о голодающих детях, у меня сердце сжалось. Мне показалось, что я снова вижу своего маленького Генджибая, который умер от голода. Ты помнишь Генджибая, мой друг?
— Конечно, помню, — грустно ответил Тагай.
— А помнишь, как долго болела Нурбике после его смерти?
— Хорошо помню. Но, слава аллаху, миновало это лихолетье, вы с Нурбике оправились от горя, и аллах послал вам в утешение такого славного парнишку, как Нагым.
— Да, благодарение аллаху, Нагым — наше утешение. Он быстро растет, стал почти как молодой джигит и норовит помогать нам в любом деле. На старости лет мы счастливы, что у нас такой внук…
— Так чем же кончилось собрание, о котором ты начал рассказ? — спросил Тагай.