Падальщик отдернул руку, пнул ногой старую каменную кладку и вдруг, шагнул вперед. Посыпалась земля и сухая пыль, когда гробокопатель взобрался на остов здания и спрыгнул с другой стороны.
- Здорово, - проговорила я, становясь на каменный изгиб, когда-то бывший аркой, и спрыгивая вслед за гробокопателем, - Как я рада, что у нас полное взаимопонимание.
Вход в город больше не охранялся. Дивный был заброшен, оставлен и забыт, как забывается старая колыбель, из которой рано или поздно вырастают все. На улочках города властвовало безмолвие, и даже ветер не гонял листву по каменным россыпям. Я коснулась шершавой стены первого частично уцелевшего здания. На нем не было крыши, а второй этаж казался погрызенным каким-то гигантским зверем, двери и окна отсутствовали, дальняя стена превратилась в кучу обломков, над которой стоял Веник. Его ботинки с громким шорохом прошлись по черепкам.
Слишком громким для места, где рождалась тишина, и терялись голоса
- Мы должны уйти, - быстро проговорила я. - Слухи, что Дивный опасен, появились не на пустом месте.
Падальщик не повернул головы, словно не слышал, а может, так оно и было.
- Веник!
Мужчина сделал еще шаг и вдруг... пропал из виду.
- Святые, - выдохнула я, бросаясь вперед.
Именно тогда в голову в первый раз пришла мысль о том, что он мне не так и нужен, что возможно, было бы самым разумным, просто повернуть назад и попробовать уговорить вялую стежку выпустить меня обратно. Хотя бы попробовать...
Иногда мысли бывают такими утешающими, и ты играешь ими, как игрушкой, уже зная, что никогда не последуешь собственному совету. Я взобралась на груду черепков. Святые, как же мерзко они шуршали. Взобралась и, не удержав равновесия, ухнула вниз.
Когда-то давно здание было пристроено к холму и некоторые комнаты даже вырыты в нем. И если с южной стороны, дом казался огрызком двухэтажного, то с северной он был огрызком трехэтажного. Одна стена рухнула, образовав неаккуратную кучу, сейчас поросшую бледной и чахлой травой, за которую у меня никак не получалось уцепиться. У подножия развалин начиналась прямая как стрела улица Дивного городища.
Я с размаху въехала в не успевшего встать Веника. Ударилась о спину, падальщик издал короткий рык, перекатилась и зашипела от боли, когда острые черепки врезались в колени... Боль была похожа на вспышку, на лампочку, зажегшуюся во тьме. И я поняла, что мне не нравилось в этом месте.
- Ты упал, - прозвучало обвиняющее, гробокопатель повернулся, - И я тоже. Вспомни, когда в последний раз, ты падал не сбитый с ног противником, а не удержав равновесия?
Падальщик поднял руку, свезенная ладонь кровоточила. Он принюхался и лизнул поврежденную кожу. Сейчас находясь рядом, я снова начала чувствовать его эмоции, пусть и как-то смазано, но стоило отвлечься, как его присутствие словно рассеивалось, исчезало из поля моего зрения. Это было и раньше, но здесь и сейчас притупились и остальные чувства. Я не слышала, обоняние снова стало лишь одним из чувств. Я снова стала или становилась...
- Мы люди? - спросила я и сама удивилась, сколько сожаления услышала в голосе.
Человеком я была более тридцати лет, а Великой всего несколько недель. Самое время сказать, что к хорошему быстро привыкаешь, но не уверена, что все, произошедшее можно назвать хорошим.
- Не совсем, - прохрипел Веник, - Но близко. Это место... - он приподнялся.
- Я хочу вернуться.
- Хоти, - он ступил на усыпанную листьями улицу, трава давно пыталась взломать камень мостовой, местами удачно, - Или уходи.
- Ты говоришь так, зная, что я не уйду, - я встала рядом, вглядываясь темноту между двумя постройками, одна из них еще походила на дом, зато вторая напоминала лежащую на боку каменную трубу. Башня? Показалось или я на самом деле уловила какое-то свечение?
- Самое время преподать мне урок, - гробокопатель не торопясь пошел вперед.
- Давай обойдемся без пафосных высказываний. Скажи прямо, чего тебе здесь надо? Мы искали могилу ошера, не забыл?
- И не нашли, - Веник шел дальше, его голос отдалялся, становясь все тише и тише. - Почему ты думаешь, что мы не найдем ее здесь?
- Потому что... - начала я и замолкла.
А собственно почему? Потому что так сказала мертвая девушка, языка которой я не знала? А что если она имела виду именно этот переход, а совсем не Парк-на-костях? Ведь мои выводы, это только мои выводы...
- Что тебе здесь надо? - я повторила вопрос, чувствуя, что начинаю злится.
- Ничего, - ответил падальщик, но мир донес до меня только глухое окончание "его". - Не хочу проснуться однажды в своем доме, в своей постели, вспомнить этот момент, и остро пожалеть, что не отошел от твоей юбки.
- Ты и вправду изменился, - сказала я, делая несколько шагов следом, глаза уловили очередной блик или вспышку света, - Настолько, что иногда мне кажется что ты, это не ты.
- Самое время у феникса еще одни очки попросить, - он вдруг замер и посмотрел направо, я не улавливала ничего ни звуков, ни запахов, снова невольно вспоминая каково это быть человеком, каково это снова бояться. - Или достать то маленькое стеклышко, что прилипло к рукам?
- Ты заметил?
- Все заметили. Достань и посмотри, - он снова пошел вперед, разве что с большей осторожностью.
- Нет.
- Нет? Почему?
Я не стала отвечать. Не захотела, потому что пришлось бы сказать вслух, что мне нравится идти вот так и перебрасываться словами. Нравилось искать ответы. Нравилось там в Парке-на-костях, нравиться и здесь. Не нравилось лишь место. И если Веник - это не Веник, а скажем... даже мысленно я не стала произносить имя, то я не хочу этого знать, не хочу все портить. Пока слова не сказаны, от них можно отмахиваться.
Святые! А ведь, я чувствую! Чувствую снова и не только минус, но и плюс, просто поняла это только сейчас.
Святые! Мои эмоции, чувства - это первый "плюс", с тех пор как перестала быть человеком, с тех пор как я стала Великой. Даже мысленно это прозвучало чересчур пафосно. А ведь раньше особых возражений не было. Первый плюс, вызванный не чьей-то болью или агонией, а чем-то иным.
И само понимание этого отдалось такой волной тепла внутри, что я начала улыбаться. Чувства, которые провоцируют другие чувства... Отдает сумасшествием, но как же хорошо. Улыбка чистая и искренняя, улыбка, которой можно не стыдиться, и не прятать о самой себя причины, что ее вызвали.
Веник засмеялся, уловив эхо моих ощущений, и я поняла, что тоже смеюсь. Смеюсь, шагая вслед за падальщиком по улице города, признанного самым опасным местом в Северных пределах. И слышу как заливистый смех, разносится вокруг, легкий задорный, детский...
Я обернулась, дерево похоже на иву качнуло ветками, в его тени мелькнула ярко желтое пятно. Платьице? Или футболка? А может, сарафан? Голые ступни, смех... Маленькая фигурка миновала очередную кучу черепков и, юркнув в темный провал полуразрушенного дома, исчезла. Смех затих
- Веник, там ребенок, - я остановилась, вглядываясь в темные развалы камней. Дерево качнуло ветками, словно по улице гулял сквозняк
Что-то было не так. Миг понимания и ясности, миг недоверия. Очень "не так".
- Веник, - снова позвала я, ветви дерева качнулись, - Здесь... - начала я и закончила совсем не так как планировала, - здесь нет ветра.
Ветки качались, то скрывая, то приоткрывая кучу щебня.
- Веник...
Я посмотрела вперед, падальщика не улице не было, вот только что он шел в трех шагах впереди, а сейчас, дорога была пуста. Когда он исчез? Куда он ушел? И ушел ли?
Ребенок засмеялся вновь.
Я сдавила пальцами виски, ощутив запоздалое сожаление. Не ушли, не успели. Неощутимый ветер продолжал шевелить листву на дереве, меж веток показалась перепачканная пылью рожица. Я могла бы закричать, даже, наверное, должна была, увидев знакомое лицо, но гробокопатель меня не услышит, только не в мире, где звуки рождались и умирали не успев пожить, словно мы до сих пор находились в переходе.