В это время от леса отделились три точки и стали приближаться к нашему лагерю. Через несколько минут я уже различал фигуры слонов с сидящими на них человечками. За слонами шла группа людей. Вначале я подумал, что это рабочие, которым на слонах не хватило места и поэтому они шли пешком. Но когда караван приблизился к лагерю, оказалось, все наоборот. На слонах сидели рабочие, а пешком шли наши люди; у наших на ногах были сапоги, а все рабочие ходят босиком. Придя в лагерь, друзья разошлись по палаткам.
Началась подготовка к ужину.
Мы получили рисовую кашу и чай, а рабочие рис с козлятиной. Однако около «рабочей столовой» почему-то разгорелся шум и послышались резкие выкрики людей. Господин Барма, сидевший с нами за столом, быстро вскочил и побежал улаживать конфликт. Оказывается, он не учел, что пять горцев принадлежали к касте, которой было запрещено есть козлятину. Когда их стали уговаривать съесть только рис, они наотрез отказались, потому что рис лежал рядом с козлятиной. Пришлось этим рабочим дать вместо ужина по пачке печенья и стакану сладкого чая.
В суматохе мы как-то не заметили состояния одного из инженеров нашей партии Володи Мигаля. Он за столом редко ввязывался в разговор, обычно сидел и молча ел все, что ему ставил Лари. Поэтому мы вначале не заметили, что его лицо выглядело необычным, а сам он был чем-то взволнован. На этот раз Володя не дотронулся до каши. Мы начали его разыгрывать, но он молча поднялся и, ссылаясь на недомогание, ушел в палатку. Когда же мы пришли в палатку, Володя лежал, закутавшись в одеяло и тихо стонал. Только после долгих расспросов он нам рассказал, что с ним случилось.
Идя с рабочими по лесу, он услышал какой-то приближающийся сверху шум. Володя поднял голову и увидел огромный рой больших лесных ос. Они пролетели над его головой и скрылись в чаще деревьев. Вскоре появился еще один рой, больший, чем первый. Думая, что и этот рой пролетит также над ним, он спокойно шел, раздвигая встречающиеся по дороге кустарники. Видимо, одна из веток задела осиный рой, и осы начали пикировать на Мигаля. Володя шапкой отбивался от них. Однако это еще больше разозлило ос, и весь рой кинулся на него. Тут только Мигаль заметил, что он остался один. Рабочих рядом не было. Зная повадки ос, они присели где-то в кустах и, не двигаясь, ожидали, когда пролетят осы. Володя кинулся к ручью, который находился неподалеку в ложбине и прямо с ходу бросился в воду. Но осы от него не отставали. Он весь вымок, забравшись одетым в воду, но и это не спасло его. Осы залезали всюду. Стараясь укрыть лицо, он лег плашмя и лежал в воде до тех пор, пока не подошли рабочие с дымящейся травой в руках и не подняли его из воды.
Володя был окружен вниманием всех членов нашего лагеря. Каждый старался помочь ему, чем мог. А Барма даже устроил для него концерт самодеятельности.
В палатку вошли Лари и Лал Бахадур. В руках у Лари была гармония. Он сел на край Володиного топчана, положил на него гармонию и начал петь и играть. Лал Бахадур ему подпевал. Барма переводил песню. В ней говорилось о родине, о том, как она красива. Затем Барма сказал:
— Если вы хотите послушать красивые слова о Непале, то всем надо услышать слова нашего гимна. По-настоящему гимн поется на санскрите, так как слова его взяты из ведд.
Лари заиграл на гармонии. Барма долго сидел, закрыв глаза, собираясь с духом. Наконец он глотнул слюну, открыл рот… и по палатке полились гортанные звуки. Я бы никогда не подумал, что можно предаваться с таким упоением пению. Это было больше похоже на торжественное исполнение религиозного гимна в храме, чем современного гимна страны.
Незаметно наступил вечер. Напившись чаю, мы стали укладываться спать. Володя лежал в бреду, и я решил накрыть его еще одним одеялом. И только было я взял одеяло, как невольно отпрянул в сторону. По одеялу ползло необычное насекомое. Это была какая-то букашка очень грозного вида, с крыльями и небольшим хоботком. Сидевший на топчане в ногах у Володи Лал Бахадур, увидев мое смятение, быстро схватил мошку и любовно зажал ее в ладони.
— Хорошая, — сказал он, — не бойся, саб. Это редко бывает. Она пришла к Мигалю помочь ему уснуть. Вот смотри, — и Лал Бахадур положил мошку в свою шапочку и тут же надел ее на голову. Затем лег и блаженно закрыл глаза, показывая пальцами рук, что букашка бегает у него в волосах и доставляет огромное удовольствие.
— Так она и будет бегать, пока не уснешь! — сказал Лал Бахадур и хотел надеть свою шапку с «драгоценной» мошкой на голову Володи Мигаля. Я отстранил его руку, сказав, что Володя уже уснул, а мошку он может взять себе.
Лал Бахадур благодарно сложил руки, сказал намастэ и вышел из нашей палатки. Мы же погасили фонарь и заснули крепким сном.
На другой день утром Володя чувствовал себя лучше, и мы с ним отправились в лес для того, чтобы выяснить у местного населения особенности ручьев и рек, протекавших в районе Хараинча.
Каждый из нас сел на слона, и мы двинулись по направлению к деревне.
Теперь я уже не злился на слона. Сказывался некоторый опыт, а главное то, что я сидел один на его широкой спине и мог вертеться и усаживаться, как мне вздумается.
Слон Володи шел впереди, а мой сзади. Мы прошли Хараинчу и направились вдоль дороги к лесу. Все кругом было спокойно. В ясном небе где-то далеко над нашей головой парили грифы. Стремительно пронеслась небольшая стая зеленых попугаев и мгновенно исчезла в кустарнике. Из дупла дерева вылез маленький полосатый бурундучок и, быстро осмотревшись, вновь исчез, показав на прощание свой пушистый хвостик.
Слон спокойно шел по дороге, изредка хлопая ушами, издававшими звуки, похожие на звук воды, уходящей из-под весел плывущей по речной глади лодки. Впереди прямо перед моим лицом маячил бритый затылок погонщика слона с маленьким хохолком волос на макушке, как у запорожского казака. Этот хохолок очень часто можно видеть у деревенских жителей Непала, исповедующих индуизм.
Впереди показался деревянный мост. Погонщик направил слона вправо от моста, и слон, уходя по брюхо в воду, перешел реку вброд и вновь вышел на дорогу. Почему же мы не пошли по мосту? Оказывается, слоны по деревянным мостам не ходят и предпочитают брод. Они инстинктивно боятся идти по мосту, который может развалиться под тяжестью их тела.
Невдалеке показалась маленькая деревушка в несколько хижин. Когда мы приблизились к ней, то дорогу преградил бамбуковый забор, отделявший деревню от полей. Мы пошли вдоль забора. С трехметровой высоты слона я отчетливо видел внутренний двор, хижину без окон, обмазанную серой глиной и покрытую соломой. Посредине деревни стояли в виде шахматных пешек хранилища с зерном. Они расположены на высоте метра-полтора над землей, на четырех столбах, что, естественно, защищает зерно от потоков воды в летние дождливые месяцы. Изредка в заборе попадались воткнутые в бамбук метровые палочки, обмазанные навозом, очень напоминавшие большое эскимо. Это — топливо, выставленное для просушки; из него затем делают шарики, которыми топят печи. Около некоторых хижин росли молодые бананы, заботливо укутанные листьями пальмы и обвязанные лианами. Когда они вырастают до определенного размера, то их пересаживают в другое место. Их сажают рядом с домом, чтобы уберечь от скота или от хобота слона. Удар палки по голове образумил моего хатти. Слон хрюкнул, поднял недовольно хобот, но намерение съесть молодое растение оставил.
Население нас заметило. Мальчишки с криками «хатти, хатти» выбежали на открытое место. Детишки до пяти-восьми лет бегали голышом. У некоторых, в основном мальчиков, на животике маленькая белая тесемочка. На ногах некоторых девочек металлические кольца в виде свернутой змеи, на руках браслеты, на шее тяжелые бусы из серебряных индийских монет, в носу колечко. Волосы мальчиков черные, как смола, густо смазаны жиром. У девочек — косы. Я обратил внимание на то, что почти ни одна девочка до пятнадцати-шестнадцати лет не имела на своем теле татуировки. Видимо, татуировка практикуется в более зрелом возрасте. Стоявшие в толпе взрослые девушки все были татуированы. Заметив мой взгляд, они накинули сари на обнаженную грудь и скрылись в хижинах.