Так и поступили. Распрощавшись с нашими людьми, я сел на слона вдвоем с погонщиком и пошел кратчайшим путем через джунгли.
Вначале мы двигались по мягкой от пыли проселочной дороге, затем вошли в лес и пересекли какой-то крошечный ручеек. Иногда по дороге попадались небольшие группы местных жителей, но вскоре дороги стали сужаться, и было видно, что ими не пользуются. Люди больше не встречались.
Я с тревогой подумал о нашем обозе, который, где-то отстав от нас, двигался в этом же направлении, и опасался, как бы он не заблудился.
Вскоре мы вышли из густого садового леса прямо к реке Бакра, которая неторопливо текла по песчаному руслу и казалась спокойной и ласковой. Переходя ее вброд, мы пересекли заросли камыша огромной высоты и, выйдя на другой берег, направились к сизому дымку, видневшемуся за бамбуковой рощей.
К моему удивлению, около маленькой хижины стояли повозки с нашим оборудованием, а рядом сидели сопровождавшие обоз люди. Они ждали меня. Деревня, где остановился обоз, называлась Сунпани (золотая вода), но местные жители нам не рекомендовали разбивать около нее лагерь, так как, несмотря на название, вода там была малопригодной для питья. Однако темнело, и нам надо было торопиться устроиться на ночлег. Мы двинулись вдоль реки и вскоре остановились около хижины, из которой вышел мужчина лет сорока в военном костюме английского солдата. Это был бывший солдат гуркх, отслуживший свой срок в английской колониальной армии и находившийся на пенсии.
Начали разбивать палатки, но в суматохе сумели поставить только одну, в основном предназначенную для прикрытия оборудования, чтобы утром на него не осела роса.
Лари и дежурный рабочий развели костер, вырыли яму, предназначенную для кухни, и хотели было ставить греть чай, но выяснилось, что воды поблизости нет. Вода находилась только в реке Бакре, к которой надо было пройти через густые заросли камышей. Эти камыши являлись излюбленным местом обитания тигров: звери собирались в них и устраивали кровавые пиршества.
В темноте вокруг нас то и дело вспыхивали зеленые холодные огоньки глаз различных животных, которые робко жались к домам людей, боясь нападения владык леса. Все рабочие наотрез отказались идти за водой, так как у нас была все-навсего одна работавшая лампа «летучая мышь» — все остальные были разбиты во время перехода на волах. Кроме того, рабочие заявили, что ночью опасно проходить по камышам, так как там масса колючек, и они могут повредить ноги. Тогда я взял ведро, карманный фонарик и только хотел было пойти в камыши, как меня схватил за руку Лари и сказал, что если Барма узнает, что господин ходил за водой, то он за это его «убьет» и что он ни в коем случае не пустит меня. Я снял с ног резиновые сапоги и предложил их рабочим. Они подошли, по очереди примерили их и, взяв у меня карманный фонарь, с сапогами в руках ушли в темноту. Прошло десять минут, двадцать… Рабочие все не возвращались. Но вот показался свет фонарика и, расплескивая воду, появилась ватага смеющихся рабочих. В руках одного из них были мои резиновые сапоги. Не испугавшись на этот раз опасных колючек, они возвращались босиком. Оказывается, у реки разыгралась веселая история.
Когда рабочие прошли камыши и были уже около Бакры, никто из них не хотел первым влезать в реку, чтобы наполнить водой ведра. Вдруг один из них надел на правую ногу сапог — это привело всех в неописуемый восторг. Глядя на него, другой рабочий напялил себе на левую ногу второй сапог, и оба полезли в воду. Но другим тоже захотелось попробовать сапоги на себе и испытать ощущение воды, текущей вокруг, но не попадавшей на ноги. Они выливали воду из ведер и каждый по очереди надевал пару сапог и шел на реку наполнять ведра. Такую манипуляцию проделал каждый из рабочих под громкие возгласы одобрения своих уже испытавших удовольствие друзей. После этого они, делясь впечатлениями, двинулись в обратный путь. Посмеявшись с рабочими над этой историей, я протянул руку, чтобы взять стоявшие рядом сапоги. Но один из рабочих опередил меня. Он взял сапог, бережно поднял его и… вылил из него в ведро воду. Затем он взял другой сапог и также спокойно вылил из него воду во второе ведро, затем стряхнул сапоги и подал мне. Я был обречен ходить босиком в течение всего вечера.
Утром на следующий день мы направились вверх по долине реки Бакра в сторону деревни Ганготия, где обычно по четвергам и субботам бывает базар. Мне хотелось разбить лагерь в этом районе, так как там имелась вода и можно было раздобыть продукты.
Дорога была очень тяжелой. Мы шли по песчаному руслу реки по колено в воде. Волы и колеса повозок, погружаясь, застревали в песке. Повозки то и дело приходилось толкать руками, помогая волам. Каких-то несколько километров до Ганготии мы преодолевали более пяти часов. И к вечеру неподалеку, от деревни около ручья с чистой и прохладной водой разбили лагерь.
Домов в деревне мало. Хижины напоминают шалаши. Посередине селения стоят столы и лавки с навесами. Население живет в основном за счет базара, сдавая углы своих хижин торговцам. Жители деревни очень бедны. Взрослые люди ходят почти голыми. Дети, конечно, совершенно раздеты. Однажды у одной хижины я встретил сидевшего на корточках парня лет шестнадцати. Он сидел с закрытыми глазами, прислонившись к дереву, и что-то шептал. Я подошел к нему поближе и, дотронувшись до руки, понял, что он был в бреду. Тело его горело. Это был признак знаменитой лихорадки овул, наводящей на всех европейцев, побывавших в Непале, ужас. Значительная часть населения непальских тераев больна этой лихорадкой. В Непале ежегодно от овула умирает около тридцати пяти тысяч человек. Интересно отметить, что племя тхару, живущее в непальских тераях, имеет иммунитет против этой болезни.
Днем я обычно бродил по джунглям, помогая рабочим собирать дрова для костра. Однажды, поднимая с ними ствол упавшего дерева, я увидел змею. Рабочие разбежались в стороны, а я остался на месте. Бросив дерево, я схватил оказавшуюся рядом палку и приготовился к обороне в случае, если змея нападет на меня. Змея угрожающе зашевелилась, подняв свое тело над землей, и, раздув шею, с шипением уставилась на меня. Это была кобра. Несколько минут мы простояли без движения. Кобра следила за мной, я — за коброй. Расстояние между нами было метра полтора-два. Надо было что-то делать. Резким взмахом руки я ударил палкой по телу кобры. Змея переломилась надвое, но я успел наступить сапогом на нее и стал с силой вминать голову кобры в землю до тех пор, пока хвост змеи не перестал извиваться около моего сапога. Это была моя первая победа над змеей — грозным врагом непальцев в джунглях тераев. Ко мне подбежали рабочие и стали рассматривать змею. Она была небольшая, около метра длиной, толщиною в два пальца. Подоспевший к месту происшествия Лари несколько омрачил радость моей победы, сказав, что мне удалось убить кобру только потому, что она была в полуспящем состоянии и поэтому не напала на меня. Кроме того, ее укус в это время не смертелен, а для меня он вряд ли был опасен — ведь я был в сапогах, а кобра, как правило, кусает в босые ноги. Рассматривая змею, мы не заметили, как из леса вышел слон с погонщиком на шее. Это была слониха Ратан Коли, находившаяся в лагере Николая Ивановича. Возгласы радости разнеслись по лагерю при виде посланца наших друзей. Слон подошел к нам, и погонщик, сделав намастэ, вытащил из-за пазухи записку и передал ее мне, а сам слез со слона и пошел в палатку.
Записка была от Николая Ивановича. Он просил меня прибыть к нему в лагерь, а затем отправиться в Биратнагар для встречи нашего советского специалиста— геофизика Толоконникова и побеспокоиться там о быстрейшей доставке продовольствия, запасы которого подходили к концу. Я попросил согреть чай и напоить погонщика, а сам сел около палатки на бревно, обдумывая предстоящие дела. Как только погонщик вошел вслед за Лари в палатку, Ратан Коли медленно двинулась в сторону рисового поля, находившегося метрах в ста от палатки.
Подойдя к кромке поля, слониха несколько раз оглянулась на палатку и, схватив хоботом стебли риса, хотела было сунуть их в рот. Но из палатки раздался голос погонщика. Слониха замерла с открытым ртом и поднесенным в хоботе рисом, повернув голову в сторону палатки. Затем, видимо, решив, что угроза миновала, она спокойно отправила рис в рот, подняла вновь хобот и потянулась за очередной порцией риса. Из палатки снова раздался голос погонщика. Слониха опустила хобот и, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший ребенок, стала озираться по сторонам и расхаживать по краю рисового поля. Прошло несколько минут, и слониха, считая, что погонщик забыл о ней, опять закинула хобот в рис. Однако из палатки вновь раздался голос погонщика. Теперь была какая-то другая команда. Слониха, держа рис в хоботе, раскачивая головой, повернулась спиной к рисовому полю и нехотя пошла обратно. Подойдя к лагерю, Ратан Коли остановилась около палатки, где находился погонщик, и начала обдавать свое тело пылью, разгоняя мух.