ГЛАВА ПЯТАЯ
ЗАТЕРЯННЫЙ МИР
Утром нас разбудил голос.
— С праздником, саб! — Лал Бахадур, заглянувший к нам в палатку, в приветствии сложил на груди ладони.
— Спасибо, Лал Бахадур.
У входа в палатку за его спиной мы увидели и других рабочих. Все они сделали намастэ и дружно поздравляли Николая Ивановича с рождением первой внучки.
Нам также было приятно их внимание, тем более что, кажется, никто из нас не говорил им об этом накануне. У Николая Ивановича настроение приподнятое, хотя дома он, вероятно, теперь бы отдыхал, а в Непале это для него обыкновенный трудовой день. В Москве, конечно, уже выпал снег, чистый, еще не успевший загрязниться, он нарядно припушил деревья и оконные карнизы, и мороз озорно пощипывал носы и уши вечно куда-то торопящихся москвичей.
А здесь стояла жара. Мы ехали на головном слоне. Солнце, как обычно, нещадно палило наши голые по пояс тела. Все так загорели, что многих издали почти невозможно было отличить по цвету кожи от местных жителей.
Мы следовали в один из самых отдаленных районов страны, где летом во время муссонов и тропических ливней местность бывает безнадежно отрезана от остального мира потоками воды.
Здесь же под могучими ногами нашего слона мягко шуршал мелкий песок огромного солнечного пляжа, по которому неторопливо протекал небольшой ручей. Вдали виднелась густая полоса джунглей.
Погонщик, осмотревшись, равнодушно направил слона к ручью.
— Ковал, — лениво сообщил он.
«Слава богу, скоро река», — подумал я. Но погонщик, видя, что мы смотрим куда-то вдаль, показал рукой на ручей.
Мы не сразу поверили, что эта тихая водичка и есть та неукротимая река, которая, своенравно меняя русло, надолго загоняет людей в свои деревни и изолирует их от внешнего мира на все время муссонов, когда с неба на землю низвергаются потоки дождя.
Невдалеке виднелась деревня Керабари Она совсем невелика, но довольно широко известна в Непале. Во времена хозяйничания в стране семейства Рана здесь были заповедные охотничьи места премьер-министров. Когда кончались дожди и сходила вода, могущественные махараджи приезжали сюда охотиться на тигров, медведей и оленей. Слуги разбивали рядом с Керабари лагерь и устраивали засады, гнали зверей на «охотников», которых те и убивали из совершенно безопасных укрытий. Это было скорее истребление животных, чем охота на них. Но глухие джунгли так густо населены всяким зверьем, что даже подобные охоты не в состоянии были отпугнуть животных от этих мест.
Пока мы обсуждали вопрос, где разбить лагерь, появились местные жители. После приветствий наиболее смелые из них, видя наши затруднения в подыскании подходящего места, единодушно рекомендовали прежнюю охотничью стоянку владетельных Рана и охотно, целой гурьбой, проводили нас туда.
Это было ровное и сухое место, а источник вполне разрешал проблему водоснабжения. Реки, берущие начало в Гималайских горах, несут в своих водах мириады мельчайших частичек слюды, которые под лучами солнца придают их водам вид сверкающего серебряного клинка. Это, правда, очень красиво, особенно в сочетании с зеленью джунглей и синевой гор, но очень плохо отражается на желудках. Из-за такой воды в деревнях масса случаев желудочно-кишечных заболеваний, особенно у детей. Поэтому мы предпочитали брать воду в источнике, где вода била из-под земли.
Итак, место выбрано, начали ставить палатки. Хотелось управиться поскорее, так как к нам все подходили и подходили новые гости. Многие пришли в лагерь издалека, пройдя несколько десятков километров, чтобы посмотреть на советских людей.
Усевшись за походные столы, мы дружно принялись за обед. Он прошел весело, под неослабным наблюдением нескольких десятков карих глаз. Усевшись на корточки вокруг нас, местные жители, молча, с большим вниманием наблюдали, как мы едим. Изредка они обменивались друг с другом короткими фразами. Когда я встречался взглядами с кем-нибудь из них, они улыбались и одобрительно кивали головами.
После обеда, когда мы принялись разбирать вещи и приводить лагерь в порядок, наши гости по мере своих сил старались оказать помощь. Более молодые расчищали площадки, носили сучья для костра. Остальные, лишь только заподозрив, что кому-либо из нас требуется какой-нибудь предмет, немедленно кидались в палатку и приносили первое, что попадалось под руку. Им, видимо, нравились наши палатки и обилие в них незнакомых вещей, поэтому они так охотно бегали туда.
— Саб! — молодой парень, внимательно глядя мне в глаза, подал штатив, неизвестно зачем вынесенный из палатки.
Я отрицательно покачал головой, и парень, бросив штатив, исчез. Через мгновение он опять оказался передо мной.
— Саб! — в руках у него кисточка для бритья.
Наконец все приведено в порядок, и мы расположились у костра, который разожгли наши гости. Они сели напротив нас в своей традиционной позе — на корточках.
Заметно выделявшийся среди других гостей молодой человек — это был местный помещик — приветствовал нас от имени односельчан. Пока он выступал с традиционным приветствием, мы с удовольствием разглядывали его. Он был необыкновенно красив. Чистое с небольшим румянцем смуглое лицо, высокий лоб, темные, глубокие глаза, прекрасной формы нос и яркие чувственные губы. Одет он был с некоторым небрежным изяществом. Белые узкие брюки, стоптанные на босу ногу ботинки, вельветовая куртка с окантовкой из кожи и на голове черная топи.
Закончив приветствие, он небрежным движением откинул со лба прядь волнистых волос. И я заметил, что все девушки украдкой поглядывают на своего помещика, видно, что он привлекал их не только своим положением и красноречием.
Затем он рассказал нам о самой деревне.
— Наша деревня называется Керабарикемп. Раньше она называлась просто Керабари, но когда к нам приезжали на охоту премьер-министры Рана, они разбивали здесь свой лагерь — кемп (по-английски). И теперь ее зовут Керабарикемп. Около нашей деревни течет река Ковал. Горы от нас примерно в двенадцати милях, а за рекой начинаются джунгли. В них много тигров, медведей, оленей и масса всевозможных птиц.
…А ночью в лесах появляются белые всадники. Как только стемнеет, двое в белом на белых конях выезжают из лесу и движутся вдоль реки в горы. В полночь, когда луна ярко светит над деревней, они возвращаются и исчезают в лесу. Много лет наблюдаем мы за ними, их видели еще отцы наших дедов, но никто не обнаруживал их следов. Они словно растворяются в лесу. Садху говорят, что это духи павших воинов, которые охраняют нашу деревню…
По тому, как рассказчик, приглушив голос, заговорил о таинственных всадниках и по благоговейной тишине, воцарившейся среди наших гостей, мы поняли, что эту старинную легенду жители деревни бережно хранят и верят в нее. В Непале каждая деревня имеет свою, особую легенду.
— А много-много лет назад в наших местах был центр сильного цивилизованного царства, — продолжал молодой человек. В миле от нас стоял дворец царя. Сейчас от дворца не осталось и следа. На его месте крестьяне при распашке поля обнаружили колодец. Говорят, что оттуда до горы с двумя вершинами ведет подземный ход длиной около десяти миль. А в горах находится храм Сатасиганга (то есть восемьдесят седьмая Ганга).
Двадцать лет назад в пещерах около этого храма еще жили отшельники — садху, но после землетрясения они ушли, так как пещеры разрушились. Но храм и сейчас стоит на вершине горы, и он хорошо сохранился. Внутри него находится изображение бога Шивы и много древних книг из пальмовых листьев. Каждые четыре месяца, в полнолуние, храм посещают садху. Они собираются на вершине горы и поют гимны. Их пение слышно вокруг.
В пещерах мальчишки до сих пор находят оружие древних монахов. Там его еще осталось немало, иногда даже раздаются выстрелы из пушки, и вскоре после этого, каким бы ни был безоблачным день, начинает идти сильный дождь. Наши жители знают об этом, и, как только раздается выстрел, все ждут дождя. А в этом году после нескольких таких выстрелов началось сильное наводнение…