Но вот кончились торговые ряды, и перед нами в глубине двора предстал большой дом с трехъярусной крышей, под названием Кастамандап. Этот дом-храм дал имя столице Непала — Катманду. Многие непальцы считают, что Кастамандап (катха — дерево, мандал — храм, дом) выполнен из цельного ствола дерева без единого гвоздя. Однако я сомневаюсь в правдоподобности этого утверждения, так как таких массивных деревьев никогда не видел даже в самых богатых непальских саловых лесах.
Кастамандап был построен в 1596 году неварским королем Лакшми Нараян Сингхом не как храм, хотя там и имеется несколько фигур бога Шивы, а как дом-гостиница для отшельников и факиров, которые до сегодняшнего дня останавливаются в нем. Вполне вероятно, что город берет свое название от этой гостиницы отшельников, но город Катманду, несомненно, был построен значительно раньше. Индийские и непальские хроники упоминают о том, что еще за триста лет до нашей эры в Непальской долине был маленький священный город Део Патан, или Манчжушри Патан, в котором знаменитый индийский царь Ашока в честь своего посещения этого города установил памятник, так называемую ступу[2]. Около Део Патана царем Гунакам Дева был построен город Катманду.
Катманду расположен в западной части непальской долины, в двух километрах от горы Нагарджун, на левом берегу реки Вишнумати и параллельно другой реке — Дхоби кола. Город вытянулся с севера на юг и, как утверждают буддийские монахи, ему придана форма меча великого создателя Манчжушри, в то время как последователи религии индуизма считают, что Катманду построен по образцу меча Шивы, или Девы. Острие этого меча направлено на юг, вниз по течению рек Дхоби кола и Вишнумати, в то время как рукоятка меча направлена к северу, где она кончается на окраинах местечка Тиммале. Длина города с севера на юг около трех километров, ширина — полтора-два. Основные жилые кварталы расположены вдоль реки Вишнумати, через которую перекинуты два моста. По одному мосту дорога идет от жилых кварталов к арсеналу, солдатским казармам и плацу — площади Тундикхел. По второму мосту дорога ведет к храму Сваямбхунатх — месту паломничества многих буддистов. Около этого храма живет вице-президент Всемирной буддийской ассоциации, всеми уважаемый человек, гуманист, друг Советского Союза, Бхикшу Амрита-нанда.
Вот здесь, рядом со вторым мостом, мы и остановились, чтобы полюбоваться прекрасным видом на храм Сваямбхунатх, стоящий на высоком холме и погруженный в пышную листву вечнозеленых растений. Рядом с нами стояло несколько человек.
Пожилой, упитанный, обернутый большим куском красной материи буддийский монах сделал нам намастэ. Он улыбнулся, и все его лицо расплылось в улыбке; казалось, что даже гладко выбритая макушка монаха засветилась при этом. Я украдкой бросил взгляд на его ноги, обутые в резиновые шлепанцы.
Поодаль от буддийского монаха стояли юноша и молоденькая девушка. На молодом человеке были белые, чуть с голубизной узкие штаны, серый длинный пиджак, из-под которого почти до колен выглядывала длинная серая рубашка с большими разрезами внизу по бокам. На голове маленькая круглая непальская шапочка топи. В его ладони лежала рука девушки. Девушка, опершись на перила моста, смотрела вниз, под мост, на лежащих в почти высохшем русле реки Вишнумати водяных черных буйволов. Затем она выпрямилась, и я увидел ее лицо. Она была красива. Гладкие черные волосы, сзади собранные в пучок, строго окаймляли ее смуглый лоб, украшенный красной точкой — тикой, которую все непальские и индийские женщины приклеивают на лоб в дни праздников. Легкая жилетка охватывала ее плечи, поверх нее было навернуто голубое с золотыми звездами сари. На фоне вечноснеговых гор и живописной долины Катманду она выглядела очаровательной феей, олицетворением богини красоты и плодородия Тары.
Мы разговорились и вскоре узнали, что они направляются в храм Сваямбхунатх, который принято посещать во время праздников. В этот день был праздник огней Бхаитика. Одна из особенностей его заключается в проявлении уважения к братьям со стороны сестер. Молодой человек и очаровательная девушка были братом и сестрой. В этот день она делала все приятное своему брату.
С нашими новыми знакомыми мы пошли к храму. Вначале дорога шла между обычными непальскими двухэтажными домами, затем мы свернули немного в сторону, где слева от нас в глубокой яме была водопроводная колонка, у которой мылось около десяти непальских женщин. Над ямой сидели их голенькие дети и играли в камешки. При виде нас женщины застеснялись и начали поспешно одеваться. Чтобы не смущать посетителей этой своеобразной бани, мы опять повернули на дорогу к маленькой лавчонке, где продавались фрукты. Около лавочки наши друзья остановились и начали торговаться с хозяином. Купив какой-то плод, немного напоминавший внешне апельсин, они предложили сделать то же самое и нам. Мы начали рассовывать по карманам покупки. У одного из нас в руке остался плод, и он, видимо, решив его попробовать, вытер платком. Но только поднес его ко рту, девушка громко засмеялась и тут же перехватила его руку.
— Люди не едят эти плоды! Мы их купили для обезьян, — сказала она.
— Для обезьян? Каких обезьян? — с удивлением спросили мы.
— А вот сейчас увидите, — последовал ответ.
Вскоре перед нами предстал огромный холм с двумя вершинами. На одной вершине из-за густых деревьев был виден золотой купол храма. Мы направились к нему. Узкая, но вполне пригодная для движения на автомашине дорога привела нас к широкой мраморной лестнице, по краям которой стояли высокие каменные фигуры богов — хранителей храма. Справа и слева лежали плиты с надписями на деванагари[3] и тибетском языках.
Мы сделали несколько шагов, и перед нами оказалась довольно крутая, длинная и узкая лестница в пятьсот ступенек, с металлическими перилами посредине и по краям. Широкие развесистые деревья образовали плотный навес над лестницей, которая с двух сторон окаймлялась лесом, густо росшим по склонам холма. Вдруг мы услышали какой-то шорох, затем треск ломающихся сучьев. Невольно подняли головы… на нас смотрели десятки любопытных обезьяньих глаз. По мере подъема к вершине холма приближался и шум из леса — обезьяны сопровождали нас в надежде чем-либо поживиться. Кто-то вытащил плод и хотел им привлечь внимание лесных жителей. Вокруг все зашуршало, но ни одна из обезьян не спрыгнула на землю. Тем не менее это привлекло внимание других дальнозорких обитателей храма, которые начали быстрыми перебежками спускаться к нам. Но что это! Навстречу по перилам быстро спускался какой-то серый комочек. Он все ближе и ближе приближался, и вдруг мы дружно расхохотались при виде странного зрелища. Маленькая обезьянка с крепко вцепившимся к ней в живот детенышем, обхватив всеми четырьмя лапами трубу перил, стремительно, как озорник Школьник, спускалась вниз, ловко перескакивая на ходу через перекладины. За несколько ступенек до нас она легко спрыгнула и пропала в чаще деревьев.
Мы подошли с востока к вершине холма, на котором стоит храм Сваямбхунатх. Это величественное произведение искусства построено примерно за сто лет до нашей эры, но, по всей вероятности, первоначально здесь было другое здание. Ступа храма с позолоченным куполом является главным сооружением в этом ансамбле и посвящена, как считают буддисты, Манчжушри — богу, хранителю долины, а индуисты считают, что она посвящена Сарасвати — супруге индуистского бога Вишну. Высота ступы десять, а диаметр двадцать метров. Под куполом расположены друг над другом тринадцать плоских кирпичных тарелок, образующих своеобразный конус. Эти тринадцать рядов символически изображают тринадцать ступеней небес в буддийской космогонии. Под ними на четырех сторонах куба нарисованы красными, черными и серыми красками два глаза с бровями-полумесяцами, которые смотрят на долину Катманду, а чуть пониже, напоминая нос, изображен знак вопроса. Непальцы считают, что глаза являются олицетворением строгого божества, взирающего на мир, а вопросительный знак — тайна для людей, населяющих этот мир. Храм Сваямбхунатх, как и многие другие храмы долины, почитается как буддистами, так и индуистами. Для каждого представителя двух великих религий востока с их ответвлениями здесь есть свой уголок. Перед взором ортодоксального буддиста при входе на каменную площадку храма предстают пять каменных, покрытых медью, скульптур будд: прошедших, настоящих и будущих. Для тибетского буддиста ламаистской секты стоят столбы с надписями на тибетском языке «О мани падме хум» («О жемчужина в лотосе»), священное заклинание, ведущее к очищению души. Здесь же, слева от лестницы, расположена золотая беседка Ваджра с барабаном, вокруг которого выбиты циклы тибетского календаря, а около них два льва — стража. Львы были пристроены «совсем недавно», в 1645 году.
2
Как правило, все ступы имеют форму шахматной пешки и ставятся на месте, которое посетил какой-либо великий человек или святой отшельник.