ИВО. А почему ж тогда ты один… сел?
ВОРР. Остальные получили условно. Я ведь заварил эту кашу, ну и заявил, что ребята только на атасе стояли. Мы люди честные.
ХЕРБЕРТ (резко вставая). Встать! Суд идет!
(Маякас спешит в зал, усаживается в первом ряду.)
Большая комната квартиры Парунов. Стол накрывается к завтраку, входит Эва.
ЭВА (не притрагиваясь к столу, проходит в боковую комнату). О боже, еще сильней затопили!
КАРЛ (входя из той же боковой комнаты в парадной рубашке). Тепло в этой квартире — единственная вещь, которая окупается с лихвой. Но по случаю воскресного утра наберемся терпения и посидим в этом (Оглядывает себя.) почти смокинге! (Осматривается, хлопает в ладоши.) Дети, дети, к столу! Воскресенье уже само по себе нечто большое и прекрасное, а если уж раз в сто лет удается позавтракать всей семьей, будем считать его воистину светлым событием! (Садится за стол.)
ЭВА (выходит, она одета по-прежнему сверхлегко, но тем не менее очаровательно). Дети, слава богу, стали ладить. (Продолжает накрывать на стол.)
Карл начинает усердно, но с оглядкой, отведывать то от одного, то от другого блюда. Минуту спустя встает из-за стола, отирает пот, уходит в боковую комнату и возвращается уже в футболке.
УЛЬВИ (входит вместе с Иво из его комнаты в блузке, наброшенной поверх купальника, в шортах). Ну, спой, не заставляй себя упрашивать. Я тоже хочу знать, от чего балдеет ресторанная публика.
ИВО. Знаешь, Ульви, когда человек навеселе, да партнерша в хорошем настроении, да деньжат толика завалялась, он от любого шлягера до балдежки допляшется.
УЛЬВИ. Ну, конечно, для Катрин ты можешь играть день напролет, а родная семья уже не достойна твоего знаменитого голоса. Ну, сыграй, я плачу!
ИВО (приносит из своей комнаты гитару, он в рубашке с надписями на иностранных языках и выглядит, как звезда варьете в шоу под открытым небом). Девушка (Стучит по гитаре.), в нашем варьете постарайтесь держаться скромнее! Своей болтовней вы можете испортить настроение всему оркестру, потому что у стен (Показывает на ту стену, за которой сейчас должна быть Эва.) есть уши, и эти уши (Тише, на ухо Ульви.) — родители оркестрантов.
КАРЛ (чавкая, поворачивает голову к Иво). Как ты изволил выразиться об этих ушах?
ИВО (кланяясь отцу). О глазах, mein Herr, о глазах. (Играет и поет. Мать тоже подходит к двери посмотреть и, чтобы сообщить представлению интимность, выключает люстру.)