— В цветочном? Значит… специализировался по очередям за цветами.
— Наверное, за ними, за чем еще там стоять.
— Цветы он вам принес?
— Видите ли, нам их приносят уже после выздоровления, а он только-только тронулся.
— А симптомы?
— Один как перст, он стоял в цветочном магазине и просил двадцать пять горшков с цветами.
— Человек просит — и за это вы записываете его в психи? Вежливые люди попадаются и в нашей системе.
— Дело не ограничилось просьбами. Когда продавщица сказала ему, что в магазине только десять горшков, этот разъединственный посетитель, этот ваш вежливый человек, забе́гал вдоль прилавка и ну кричать: «Куда вы лезете?! Вы тут не стояли! Я стоял перед вами!» — хотя, повторяю, больше никого в магазине не было.
— Да вы войдите в положение сотрудника: он остался в очереди, которую занимали двадцать пять человек. Как же ему оставаться спокойным, если цветов хватало всего на десятерых? Попробуйте-ка определить, кто из них стоял бы впереди всех, если бы они стояли сами!
— Ну, а почему же нельзя сделать так, чтобы люди стояли сами?
— Честное слово, такое может прийти в голову только ненормальному! Так и свечку недолго изобрести в век электричества! Это был бы регресс в сфере обслуживания!
— А что тут прогрессивного, если официальный представитель двадцати пяти стоящих в очереди облачается в смирительную рубашку и заставляет своих клиентов ждать попусту? Ведь когда самому человеку в очереди чего-то не достается, он возвращается, хоть и не солоно хлебавши, но все-таки домой, а не в дурдом.
— Может, мы с вами поладим и вы его отпустите?
— Не понял.
— В следующий раз, когда ему чего-то не достанется для двадцати пяти клиентов, у него уже будет известный опыт, я бы сказал, иммунитет, он легче перенесет потрясение и не угодит к вам.
— А как же люди? Они так и останутся без цветов?
— Десять из них получат свои цветы. А остальные останутся при своем интересе… Ах да, в самом деле, как же ему выбрать из двадцати пяти этих десятерых? Да, это похуже «Спортлото»… Пожалуй, рано или поздно он попадет к вам на основательное лечение… А вы таких вылечиваете, и в знак благодарности они хотят преподнести вам цветы… С ума сойти, мне надо подумать…
— А что тут думать? Запретить это цветоводство, и все!
— О! Наконец-то все ясно!
— Что ясно?
— Ясно, где именно запрещают всякие прекрасные вещи!
Воскресенье
День был такой прекрасный, что сидеть в душной комнате не хотелось. И я решил поехать в парк. Сел в автобус. Люди — словно позолоченные, как святые на иконах: окна автобуса заливало солнце. С торжественным видом подхожу к кассе, пробиваю свой билет. И все так празднично, будто стою я перед избирательной урной и голосую за любимого народом депутата.
Потом в автобус вошел человек, которому захотелось посмотреть наши билеты. Другой человек, пассажир, спросил, зачем смотреть билеты в воскресный день. Человек, который хотел взглянуть на билеты, сказал, что он контролер. Праздничного вида милая девушка, тоже из пассажиров, спросила, зачем контролировать в воскресный день. Контролер ответил, что свое дело знает, жулики, мол, у нас в стране еще не перевелись.
Воскресные пассажиры стали какими-то будничными, а один, у которого лицо стало совсем уж не праздничным, спросил, почему контролер не проверяет по воскресеньям наши дома: вдруг какой-нибудь жулик украдет с улицы мусорную урну и спрячет у себя под кроватью. На это контролер сказал — нечего над ним издеваться, даром что день воскресный.
Тут и моя праздничность улетучилась. Грустно мне стало оттого, что есть еще жулики и что я взял билет, который теперь пропадет. Я вышел из автобуса, бросил билет в урну с мусором, взял урну и отнес к себе под кровать.
Пай
Девочка, сидевшая у матери на коленях, протянула руку к юной даме, которая стояла рядом с их сиденьем.
— Чего тебе? — спросила мать.
— Тете пай! — ответил ребенок.
— Сделай лучше маме пай.
Но ребенок не хотел делать пай матери и по-прежнему тянул руку к юной рыжеволосой даме.
— Ты сделай пай маме, а тете сделает кто-нибудь другой, — предложила мать.
Но девочка прекрасно видела, что никто другой тете пай не делал.
— Тете пай, — потребовала девочка и протянула руку к волосам девушки.
— Тетя не хочет пай, — отрезала мать.
Девушка посмотрела на ребенка и улыбнулась.