Я спросил, разве одного экскурсовода на завод мало.
— Мало, — отозвался собеседник, — крайне мало. Люди с других узлов никак не могут запомнить, что же в точности делает наша бригада.
— А зачем техникой безопасности занимаются два человека?
— Опоздали вы со своим предложением, — сказал он. — Уже неделю за техникой безопасности следит один человек, а второй абсолютно свободен.
— Вон тот, — спрашиваю, — который сейчас зевает и перекуривает?
— Он самый, — отвечает.
— Что же он тогда шляется тут без дела?
— Ничего не без дела. Задача этого освободившегося работника следить, как еще более упростить нашу процедуру установки колеса.
— Тогда для наблюдений высвободится еще один человек?
— Угадали. Одна голова хорошо, а две — лучше.
Народившийся стальной гигант съехал с поточной линии и устремился к потребителю на всех своих пяти колесах.
Все зависит от комбината
ДИРЕКТОР. Я по повестке, на десять часов.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Та-а-к, вы, значит, директор?
ДИРЕКТОР. Да, товарищ следователь… Или надо уже «гражданин следователь»?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, это зависит от того, насколько у вас чиста совесть.
ДИРЕКТОР. Совесть, гражданин следователь, у меня, как стеклышко, товарищ следователь, — я даже могу говорить вам «братец следователь»!
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, ну, это, пожалуй, слишком. Какой я вам брат?
ДИРЕКТОР (безнадежно). Понимаю. Простите. (Кладет обе руки на стол.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ (непонимающе смотрит на директора, потом на его руки, вроде бы понимает, оживляется). Да-да, ровно десять. Как приятно видеть пунктуального директора!
ДИРЕКТОР. Благодарю за комплимент… И за доверие. (Убирает руки со стола.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Мне известно, что вы хорошо знаете положение дел на комбинате. Понятно, вы не можете быть в курсе всех мелочей: ведь директор — это человек, скованный по рукам и ногам!
ДИРЕКТОР (кисло улыбаясь). Пока еще не скованный. Я уже сказал спасибо за доверие.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Можно продолжать?… Так вот. Директора — народ загруженный, и вы, понятно, не успеваете поближе узнать всех своих подчиненных…
ДИРЕКТОР. Я знаю всех, товарищ следователь, от начальника отдела кадров до пропускного.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. До кого?
ДИРЕКТОР. Ну, пропускной или выпускной — обычное же слово.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. И кем у вас числятся эти пропускной и выпускной?
ДИРЕКТОР. Это один человек. Просто он так склоняется. Вахтер он.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Никого и ни к чему склонять не советую. Итак, вы знаете своих вахтеров, как говорится, вдоль и поперек?
ДИРЕКТОР. И еще, как говорится, поименно. Впереди у нас Тоомшницель, на запасных — Сациви, здоровенный грузин.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Постойте… Сациви, он что, запасной вахтер?
ДИРЕКТОР. Нет, основной, но на задних воротах.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вот-вот. Как раз задние ворота меня и интересуют. Как он там, по-вашему, справляется?
ДИРЕКТОР. Акакий?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Какой Акакий?
ДИРЕКТОР. Акакий Сациви, здоровенный грузин.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Так бы сразу и сказали: Акакий Сациви, а то затвердили — здоровенный, здоровенный!
ДИРЕКТОР. Что я могу поделать, если он всю жизнь был здоровяком?!
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Он там, в проходной, один сидит или его кто-то подменяет?
ДИРЕКТОР. Никто его не подменяет, сидит один со своим Мендельсоном.
СЛЕДОВАТЕЛЬ (нервно вздрагивает). С каким Мендельсоном?
ДИРЕКТОР. У него на стенке Феликс Мендельсон висит. У Акакия. Немецкий композитор XIX века. То есть портрет висит.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Итак, если не считать портрет, здоровяк ваш в будке один? Припомните, может, там еще кто-нибудь висит? Вы так покраснели, словно что-то скрываете.
ДИРЕКТОР. Я позабыл, Мендельсон еще и Бартольди.
СЛЕДОВАТЕЛЬ (вскакивает). Ведь он только что был Феликсом?
ДИРЕКТОР. Феликс — это имя, а фамилий — две, через дефис.
СЛЕДОВАТЕЛЬ (вздыхает, садится). Теперь вроде понял, как Соловьев-Седой.
ДИРЕКТОР. Именно. Только в другом жанре.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Мне кажется — хотя, возможно, только кажется, — что вы пытаетесь замутить воду. Лучше отвечать честно.
ДИРЕКТОР. Простите, могу я позвонить домой?