– Ты слишком любопытный. У настоящей женщины должна быть тайна. И вообще, не твоё дело.
– Прости, роднуля, я не хотел тебя обидеть. Прости, прости меня, дурака!
Борьке достаточно было видеть её, чувствовать её присутствие – даже когда её нет рядом, и просто думать о ней, чтобы быть на самом верху счастья! Он всё время мысленно её оправдывал: «Девочка вырвалась на свободу из-под жёсткой материнской опеки! Головокруженье от этой свободы, крылья выросли! Она остепенится, станет хорошей женой, со временем». Хотя свобода эта длилась уже три года, но для Борьки это был один миг. Он потерял чувство времени. В ванной витали запахи её шампуня, лака для ногтей, духов. Он вдыхал этот смешанный аромат, словно наркоман, и сердце его отплясывало джигу! Потом он долго ждал её. И вспоминал их медовый месяц в Юрмале, фантастические ночи, прогулки по городу, магазины, он покупал ей всё, что она хотела. Вспоминал, как в студенческие годы они, молодожёны, по дороге домой покупали пончики и квас, и это с удовольствием уплетали, как было вкусно и весело! Вспоминал, смотрел в окно. Уже поздний вечер. Бледные тени сгрудились в круге тревожной луны. Опасное время. Но она, конечно, не одна, её проводит кто-нибудь, её всегда сопровождают. Кто ж отпустит хрупкую женщину одну. Вот сквер, пустые качели, тьма обхватила фонари. А вон – это она! Она! Наконец-то! Её сопровождает рослый блондин. Они остановились под фонарём и что-то обсуждают. Она шутливо стукнула его сумочкой, захохотала, и побежала к подъезду.
Счастье переполняло Ирму! Да, она любила его, большого, светлоголового, сероглазого Родьку! Она вся светилась, зрачки её больших золотисто-карих глаз были расширены, и в них отражался весь мир! Она резвилась как ребёнок! Она изменила стиль одежды, причёску, стала тщательнее и ярче подкрашиваться. Это уже была другая Ирма, не очень-то похожая на ту, прежнюю. Борька, увидев такие перемены, решил, что она из куколки превращается в бабочку благодаря его заботам, его любви. Но в то же время Ирма стала крайне рассеянная, а иногда ему казалось, что она порой впадает в некий транс. Наступила осень, пошли дожди. И Борька был ошарашен, увидев, как Ирма выскочила во двор и принялась бегать босиком по лужам, радуясь потокам небесной воды, воздев к небу руки и хохоча. «Какой она ещё ребёнок!»,– думал он. – «А раньше я этого не замечал, значит, она только сейчас раскрылась». А она вся полыхала, словно мощное северное сияние озарило её душу. Она без конца слушала песни о любви, и даже самые примитивные песенки были для неё, как наркотик. А Родька дарил ей дорогие духи, импортное нижнее бельё. И однажды заявил:
– Знаешь, уходи от мужа, будь моей женой!
Острое чувство беды разбудило Борьку. Было ещё очень рано, но Ирмы рядом не оказалось. Он в панике вскочил. Жена стояла у распахнутого шкафа и порывисто сдирала с вешалок свою одежду. Рядом был распахнутый чемодан, в него летели её платья, блузки, брючные костюмы, кофточки.
– Ты что делаешь? – выдохнул он.
– Ухожу от тебя, – был лаконичный ответ.
Он охнул, в голове помутилось. Он подскочил к жене, схватил её за волосы, и поволок на кухню. Включил газ, сунул её голову в духовку, больно сдавил горло. Она начала задыхаться. Он всё сильнее сжимал ей горло. Она не могла ни вырваться, ни пикнуть, голос пропал. Тогда она беззвучно завопила: «Братцы! Братцы! Спасите!»
И вдруг рядом с ней кто-то произнёс её голосом, спокойно и насмешливо:
– Борька, ты совсем ошалел, что ли? Да не ухожу я от тебя. Отстань, иди спи.
Борька отпустил её, словно сомнамбула вернулся в постель, и тут же уснул.
Ирма была ошарашена.
Через несколько дней, когда муж был на работе, Ирма убежала к Родьке, в впопыхах не взяв даже свою одежду.
Борька сразу почувствовал трагедию. Он примчался с работы раньше времени, но Ирмы уже и след простыл. Он всё понял, и бросился к Марте. Та открыла дверь и сказала:
– Ничего странного, она тебя никогда не любила. Я знала, что этим кончится.
– Где она! – прорычал Борька.
– Не знаю, спроси у Гримы. Знаешь её адрес, вы же с Ирмой бывали у неё.
Но и Грима ничего не знала. Она попыталась успокоить разъярённого Борьку и пообещала ему, что найдёт сестру.
А перепуганная Ирма жила теперь на другом конце Москвы у Родьки. Она притихла, стала серьёзной, вдумчивой. Стресс выбил из неё всё легкомыслие. Она устроилась работать по институтскому распределению наконец, но потом перешла в более интересное место – в отдел рекламы журнала «СССР глазами друзей», глянцевого, красочного, для иностранцев. Её туда устроил по знакомству Карен, Гримин муж. А Борька всё разыскивал её, сторожил возле домов Марты, Гримы – та утешала его, утихомиривала, внушала, что Ирма к нему вернётся, но он продолжал искать её на улицах, в метро, в трамваях, везде. Это становилось опасно. И тогда Ирма придумала выход. Она сочинила письмо, в котором она сообщает сестре, что влюбилась в охотника из Сибири и уехала с ним жить в тайгу, в большой бревенчатый дом с огородом. И послала письмо Гриме. Тут же позвонила ей и попросила письмо это как бы невзначай передать Борьке. Что и было сделано с успехом. Борька скомкал письмо и сунул в карман. Он аж потемнел от злости. Грима ласково сказала ему: