— Скоро — это тоже вечность, или ты забыл? Передай своему Верхнему, что беспокоиться не о чем, я не опасна. Да, уходя, не забудь вернуть мою изоляцию на прежнее место.
С полным безразличием к гостю Ститри встала и подошла к ели. Присев на корточки, она вытащила Ворчуна и принялась забавляться с ним. Ститри не заметила, как исчез Марк. Только вновь зашумела вьюга, да еще крепче, казалось, затрещали поленья в печи.
Ститри встала и осмотрела опустевшую хижину. Ее подбородок вдруг задрожал, а из глаз почему-то полились слезы. Ститри проглотила застрявший в горле ком и упала на кровать — как раз на ту, на которой всего мгновение назад сидел Учитель. Это был враг, но и человек — практически единственное живое существо, посетившее ее после бичевания. «Вот оно, твое одиночество, — плакала и негодовала Ститри, — ты желала его, так получи! Ты упрямая, ни на что не способная девка! Дура, дура, дура!!!»
С блестящими от слез глазами Ститри вскочила с кровати и с мрачным торжеством осмотрела хижину.
— Ненавижу, — прошептала она и вдруг неожиданно для самой себя дематериализовала все — и хижину, и лес, и зайцев, и белок, и даже всех Ворчунов. В следующее мгновение она уже бежала по холодному рыхлому снегу, и немилосердная вьюга жестоко трепала ее волосы. Но ноги несли Ститри все дальше и дальше, в пустоту снежного поля. А вокруг по-прежнему бушевала неуемная стихия и, казалось, будто кто-то смеется над отчаянием слабого существа. Дыхание перехватывало от холодного воздуха, губы потрескались, но Ститри ничего не замечала. Она желала умереть, но никто не даровал ей смерти. И тогда, изнемогая от невыносимого горя, Ститри упала лицом в снег. И вместилище вновь поманило ее.
Тут был еще кто-то — чей-то посторонний разум. Нет, абсурд. Этого не могло быть! Вместилище индивидуально. Никто не может проникнуть в него. Да, но кто-то все же проник! Это чувствовалось, вместилище расширилось. Чей это был разум? Вместилище должно сохранить информацию. Чужой не мог войти так просто!
Сознание Ститри все еще ощущало страх. Но необходимость действия была сильнее. Вместилище нуждалось в расширении, оно ждало и манило. Только страх сдерживал Ститри. Что-то нужно делать. Необходимо принять решение…
— Смелее, не бойся. — Чей это голос? Он идет из вместилища! Но это не ее голос — это голос чужого разума!
— Смелее, Ститри. Ты должна преодолеть страх, люди материнского мира ждут твоей помощи, еще не поздно спасти их. — …Это был голос Марка! Ловушка? Зачем? Ведь она уже не опасна для Верхних.
— Ну, войди в свое вместилище, только так мы сможем общаться.
Ститри медлила. Она не хотела проиграть еще раз.
— Я долго не смогу продержаться, помоги мне, растворись в своем вместилище. Не бойся, я друг, я не предавал тебя. Я оставил записку в хижине. Ты не успела ее прочесть. Тяжело перенести бичевание. Но ты должна мне верить. Я не предавал. Я бичевал тебя, но не предавал. Поверь. Я не предавал. Мы должны объединить наши вместилища, чтобы помочь людям и себе.
Ститри хотела поверить, но память о бичевании была еще слишком свежа в ее сознании. Она взывала ко мщению. Вот если не помочь сейчас Марку, не поддержать его, то он так и растворится в чужом сознании, навсегда…
— Поверь мне, Ститри, я не предавал.
По голосу чувствовалось, что сознание Марка исчезает. Для бушующей жажды мести соблазн был слишком велик. Только станет ли легче после? Вряд ли. Что же делать, поверить? Но если это обман, что тогда произойдет? Трудно предугадать… Но вряд ли они повторят бичевание. Повод слишком ничтожен. Она только погрузится в свое вместилище. Нет, не полностью — чуть-чуть, лишь бы появилась возможность поговорить с Марком. Но очищаться она не будет, нет, никогда! Вот оно, вместилище, — белый сгусток энергии — душа, как называют его люди материнского мира. Миллионы волнистых нитей прощупывают окружающее пространство. Вместилище живет, оно приобщается к разуму Вселенной. Но без энергии хозяина, без подпитки, душа чахнет, сужается.
Сознание Ститри приблизилось к вместилищу. Миллионы энергетических нитей ощупали, проводя опознание. Теперь можно входить, уже не опасно. И нити охватывают сознание, как дети долго отсутствующую мать. Этот момент вхождения всегда волновал Ститри. Она чувствовала, что проникает в нечто настолько родное, будто входит во чрево матери, родившей ее.
Сознание Марка было где-то здесь. Ститри быстро нашла его и помогла восстановиться. Из размытого серого пятна появился образ Марка. Он улыбнулся и, казалось, восторжествовал. Ститри испугалась. Память уже в который раз возвратила ее к бичеванию…