Если задуматься, это и в самом деле поразительно: шесть сотен каменных истуканов - многие превышают в высоту тридцать футов - установлены на травянистых склонах островка площадью несколько квадратных миль. Ученые уже не один раз трудились там и проводили раскопки, желая узнать историю происхождения изваяний. Однако им ничего так и не удалось выяснить ни о племени, что создало истуканов, ни об их предназначении - ничего, что пролило бы свет на тайну. Сокрытая дымкой времени раса, воздвигшая на острове статуи, канула в небытие, навеки покинув людскую память, и современный мир не способен был постичь деяния забытого народа.
И все же доктор Холланд, отправляясь на остров, нисколько не сомневался в своем успехе. Он говорил, что у него имеется новая теория, но ни с кем ею не делился, поскольку решил подождать, пока работа на острове подтвердит его идеи неопровержимыми фактами. Никто так и не узнал, чем он там занимался и что обнаружил, ведь однажды Холланд не вернулся из одной из своих исследовательских вылазок вглубь острова. А когда местные аборигены - кое-кто из шестидесяти-восьмидесяти работников скотоводческой компании - прочесали остров, то не нашли никаких признаков доктора.
Разумеется, исчезновение человека на таком крошечном клочке суши не могло не породить разного рода слухи. Университет даже отправил на розыски ученого или каких-нибудь его следов небольшой поисковый отряд, возглавляемый, насколько я помню, лично доктором Уитли. Но ничего так и не удалось обнаружить, и в конце концов команда пришла к выводу, что Холланд каким-то образом угодил в море и утонул.
История была странная, но, в сравнении с грозившей нам космической катастрофой, выглядела, мягко говоря, блекло. Однако, когда я поделился своими соображениями с доктором Уитли, лицо его стало очень серьезным и он, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, подался ко мне.
- Возможно, это намного важнее, чем тебе кажется, - сказал доктор. - Скажи, у тебя есть идеи, что могло случиться с Холландом?
Единственное мое предположение о судьбе антрополога совпадало с мнением всех остальных - он попросту сгинул в морской пучине. Именно это я Уитли и сказал.
- Ты так думаешь? - спросил он. - Все же в ночь своего исчезновения Холланд находился в самом центре острова - в нескольких милях от моря. И что, по-твоему, породило ту колонну красного свечения, которую видели с борта 'Куинсленда'?
Я так понимаю, это снова вспыхнул упомянутый в статье вулкан, - ответил я.
- Невозможно! - воскликнул он. - Я достаточно сведущ в геологии, и, уж поверь мне, Рано-Кау потух окончательно и бесповоротно: в свой визит на остров я лично осматривал вулкан и убедился в этом.
Его заявление удивило меня.
- Какая же еще сила природы, могла вызвать тот столб света? - спросил я. - Землетрясение?
- Возможно, природные стихии здесь совершенно ни при чем, - ответил Уитли тихо.
- Не думаешь ведь ты, что человек может сотворить нечто подобное?! - вскричал я.
- Не вполне уверен, что это дело рук человеческих, - сказал он, а затем, когда на моем лице, скорее всего, отразилось замешательство, добавил: - Считаешь, истуканы на острове высечены людьми?
- А почему нет? Я, конечно, всего лишь разок видел их изображения, но причин считать иначе у меня нет.
- Уверен? - спросил он. - Что ж, я изучил те статуи - и если это изваяния людей, то не тех людей, которых мы знаем! Они другие, чуждые, неземные. Ухо, к примеру, ничуть не похоже на человеческое - это длинный, похожий на веревку отросток. Да и лица тоже: вытянутые, худые, злобные на вид, лишенные всего людского. Нет, я убежден: те статуи ваялись не с нас и не нами.
- Но кто же еще, черт возьми, мог их изваять, если не люди? - спросил я. - И почему, скажи на милость, ты толкуешь обо всем этом именно сейчас? Нашел время!
Прежде чем ответить, он выдержал паузу. Его серьезное лицо озаряли решительность и непреклонность.
- Слушай, Аллан, - произнес он, - предположим, я сказал бы тебе, что, возможно, существует связь между тем таинственным островком и падающим на нас Марсом. Предположим, появился бы шанс - один шанс из миллиона, безусловно, но все-таки шанс - уберечь Землю от гибели, и для этого нужно было бы плыть на остров Пасхи. Ты бы отправился со мной?
Словно ужаленный, я вскочил с кресла.
- Неужели ты полагаешь?.. - начал я, но Уитли быстро прервал меня, сказав:
- Ничего я не полагаю, поскольку мне и самому известно крайне мало. Однако я расскажу тебе кое-что, о чем ты, наверное, еще не слышал. Три ночи назад (в ноль часов двадцать девять минут, если быть точным) все компасы на планете перестали показывать на север - их стрелки на несколько минут повернулись в другую сторону, а затем снова указали в северном направлении. Узнав об этом, я, чтобы удостовериться в истинности случившегося, выехал в Сан-Франциско. И все оказалось правдой. Позапрошлой ночью, приблизительно в двадцать четыре минуты первого, магнитная стрелка сдвинулась и указала почти строго на юг. Она пробыла в таком положении больше трех минут, а после - возвратилась в свое нормальное состояние. Странно, не правда ли? Почти так же странно, как несущийся в нашу сторону Марс.
С кораблей, находившихся далеко в Тихом океане, сообщили о точно таком же происшествии, уточнив, правда, что стрелка показывала на восток! А суда, идущие через Атлантику, доложили, что и у них произошло то же самое, не преминув, однако, заметить, что в те несколько минут стрелка отклонилась к западу! Понимаешь, что это значит? Каждую ночь нечто на несколько минут притягивает к себе стрелки всех компасов. И для того, чтобы отыскать средоточие этого притяжения, мне нужно было всего лишь начертить линии на крупномасштабной карте: от Сан-Франциско я провел черту почти строго на юг; от кораблей, шедших через Тихий океан, - на восток; от кораблей, которые сообщили об отклонениях, когда бороздили просторы Атлантики, - на запад и юго-запад. В точке пересечения этих линий и находится центр притяжения - та невообразимая сила, которая каждую ночь на несколько минут сводит на нет магнетизм северного магнитного полюса и словно бы переносит этот полюс в совершенно другую область земного шара. И линии на карте сошлись точно на острове Пасхи!
Ну а прошлой ночью - буквально несколько часов назад - явление повторилось снова. Я сидел за этим самым столом и следил за лежавшим передо мной компасом, когда внезапно, примерно в девятнадцать минут первого, его стрелка повернулась к югу, покачалась в таком положении несколько минут, а затем вернулась к привычной северной отметке. Я спрашивал себя: что сие значит? Какая сила на острове Пасхи притягивает подобным образом все магнитные стрелки? Озадачивало и еще кое-что: каждую ночь феномен проявлялся немного раньше - примерно на четыре минуты. 'Почему же?' - гадал я. И позже, когда вышли газеты, распространившие известие о Марсе, падающем на Землю, я вроде бы нащупал связь, и в разуме моем зародилась теория. В основу этой дикой гипотезы легли три небольших факта: столб красного света, замеченный с 'Куинсленда'; магнитная стрелка, отклонившаяся в то же самое время в сторону островка; и любопытное утверждение, услышанное мной от Холланда перед тем, как он отплыл на остров Пасхи. Сейчас я не могу рассказать тебе что-либо еще, поскольку и сам знаю лишь немногим больше. Но, несмотря на это, я спрашиваю тебя: готов ли ты сегодня же, этим самым утром, отправиться со мной на остров Пасхи? Мы сможем раздобыть гидроплан буквально за несколько часов.
Уитли ждал ответа, но меня так ошарашило неожиданное предложение, что я пару минут не мог вымолвить ни слова. Очевидно, истолковав мое молчание в сторону несогласия, доктор добавил:
- Возможно, это наша единственная, пусть даже и слабая надежда на спасение Земли. А еще возможно, что происходящее на острове вообще никак не связано с приближением Марса. И даже если такая связь существует, всегда есть вероятность, что мы ничего не сможем изменить. Но все-таки, это шанс! И было бы глупо им не воспользоваться, когда на кону стоит целый мир.
- Я полечу с тобой! Конечно же, полечу! - воскликнул я. - Просто у меня уже голова идет кругом. Да и чертовщина, о которой ты рассказал...