Вот какое-то чудище, выглядевшее как вставшая на рачьи ноги щука, вырвало из тела биомеханического воина огромный кусок живой плоти. Робот, зашатавшись, упал, и вскоре рядом рухнули несколько его товарищей. Однако остальные не сдавались, и битва, словно штормовое море, с ревом и рыком волнами перекатывалась по плато, фонтанами кровавых брызг разбиваясь о стены комплекса.
— Кто бы ни были эти парни в доспехах, но они пока заняли толпу красавцев, — заметил Химмелькнакер. Он, как всегда, пытался иронизировать, но в его голосе явно звучали истерические нотки. — Раз так, нам пора отчаливать. Вставь себе вот это, — он сунул Ричарду карту памяти, — и открой аварийный выход. Как уберемся подальше, все на карточку перепишешь.
Лайонхарт взглянул на профессора полными муки глазами и взял карточку. С первой попытки всунуть ее в разъем на затылке не вышло, так как руки сильно дрожали. После выгрузки большого объема данных прямо в мозг аспирант чувствовал себя так, будто его как следует прокрутили на центрифуге. Голова кружилась, сердце будто бы мозолистая лапа сжимала, а желудок упорно ввинчивался в пищевод и норовил вывалиться через рот наружу.
— Ох, я не могу… — слабо проговорил Дик, и сделал такое движение, словно в полусне отгонял назойливую муху.
Курт нагнулся над пультом и нетерпеливо потыкал по виртуальной клавиатуре. Ничего не произошло. Тогда он принялся, точно тигр по клетке, метаться по залу, осматривая потолок, стены, пол, дергая за каждый выступ или ручку. Заветной дверцы никак не находилось. Наконец профессор замер, подняв сжатые кулаки.
— O pietat et misericordia inexpressibilis! [ «мерзкие и проклятые железяки» — лат.] Они издеваются над нами! Вон, гляди, твари уже прорываются!
Все плато было измазано кашей из ошметков тел, раздавленных внутренностей и телесных соков, но орда монстров неуклонно приближалась к воротам комплекса. Половина роботов была уничтожена, а тех, кто уцелел, оттеснили от товарищей. При взгляде на каждого из них вспоминалась дохлая гусеница на лесной дорожке, которую со всех сторон облепили жадные муравьи. А кое-кто из тварей, больше никем не сдерживаемый, уже лез в те отверстия, из которых появились роботы.
Видя это, Химмелькнакер с досадой врезал кулаком по ближайшему шкафу. Его корпус смялся, посыпались искры. Но Курт не успокоился: он наподдал поврежденному агрегату ногой, и тот тяжело завалился на бок, вывернув из пола немаленький кусок бетона.
— Профессор, что вы делаете? — запротестовал Лайонхарт. Дик хотел было вскочить, но все его тело пронзили молнии боли, и он тяжело сполз обратно в кресло. — Там напряжение триста шестьдесят вольт! А если эта штука взорвется?
— Аd infernum cum ea, suus ' omnes eadem evanescet [ «черт с ним, все равно пропадать» — лат.], — проворчал Курт, еще раз пнув дымящиеся обломки шкафа.
Под потолком замигала красным лампочка, и двери в зал резко распахнулись. Ричард в ужасе развернулся, ожидая увидеть орду кровожадных тварей, но узрел нечто иное. Высоченного детину, почти касавшегося макушкой притолоки — то есть, ростом не меньше двенадцати футов! Он выглядел, как самурай в полных доспехах: могучий, широкоплечий, сплошь обвешанный металлическими пластинами и с рогатым шлемом на голове. Лицо закрывала маска в виде рожи демона-тэнгу, из всех сочленений доспехов торчали в стороны острые шипы. Единственное, оружия ему не хватало, но огромные, с пивной бочонок кулаки и так не предвещали ничего хорошего. Сверкая через прорези маски алыми глазищами-фарами, «самурай» направился к Химмелькнакеру, и от его шагов вздрагивало оборудование.
Лайонхарт вывалился из кресла и испуганно уполз под контрольную панель, но профессор — совсем как в ту встречу с тварью в руинах — принял нечто вроде боевой стойки. Впрочем, смотрелся он в ней скорее комично. Похоже правду говорили, что Курт любит китайские боевики, но вряд ли реально тренировался. Оставалось надеяться на его внушительные мускулы.
«Господи, откуда лезет такая дрянь? — с тревогой подумал Ричард. — А еще морда этой твари выглядит знакомой. Может, у монстра из фильма ужасов похожая была? Не знаю, но это точно был кто-то жуткий».
Но и Химмелькнакер вряд ли чувствовал себя уверенно: побледнев, он начал пятиться, но через какое-то время уперся спиной в стену. А самурай был уже перед ним, нависнув над Куртом: в это было трудно поверить, но это существо оказалось ростом даже выше, чем гигант-профессор. Из глаз самурая выметнулись лучи, похожие на лазерные целеуказатели и принялись шарить по телу противника.
— Эй, может не будем ссориться? — неуверенно выдавил Химмелькнакер. — Снаружи монстры, давай просто вместе уберемся отсюда?
Однако самурай предложения не оценил. Внезапно его правое предплечье заструилось, потекло и превратилось в… зазубренное лезвие! Сверкнув в свете плафонов, оно серебристой молнией ударило Курта в грудь. Профессор едва смог, поднырнув под клинок, уклониться, и тот оставил на стене немаленькую выбоину. А самурай снова замахнулся, и теперь уже двумя руками — вторая тоже обратилась клинком. Химмелькнакер метнулся в одну сторону, в другую, а потом, уличив момент, засветил врагу кулаком в висок. Тот отшатнулся, но не похоже было, чтобы ему это повредило. Тогда профессор изо всех сил пнул самурая в грудь. Удар был столь силен, что супостат отлетел на один из шкафов, смяв его. Раздался электрический треск и из шкафа посыпались искры и выбились струйки дыма, но самурай как ни в чем не бывало уже поднимался на ноги. Секунда — и он разъяренным леопардом набросился на Курта. Молниями сверкали клинки, профессору приходилось прыгать из стороны в сторону, нагибаться, подныривать, словно боксеру на ринге. Не будь у его обновленного тела невероятной силы и ловкости — ему бы точно несдобровать, но все равно плечи и грудь Химмелькнакера расчертили глубокие порезы. Самурай же, хоть и получил несколько мощных ударов, прочно стоял на ногах. Единственное, он стал осторожнее, двигаясь маленькими шагами и внимательно следя за противником.
«Черт, это плохо! Этот гад убьет профессора. Я должен помочь, но как?» — дрожа, как осиновый лист, лихорадочно размышлял Лайонхарт.
В следующий миг он вздрогнул, когда самурай ловким взмахом лезвия срезал Химмелькнакеру с руки длинную полоску кожи. Что-то звякнуло на груди аспиранта, и, глянув вниз, Ричард с удивлением увидел болтавшийся на ней автомат. Проклятье, со всей этой кутерьмой он совсем забыл про оружие! Ну, ничего, сейчас он… Злорадно ухмыляясь, Лайонхарт поймал врага на мушку и надавил на спуск. Ничего не произошло! Почему? Аспирант покрутил штурмовую винтовку так и сяк, потом недоуменно заглянул в дуло. Как там это в кино делалось?
Ах, наверно он забыл снять оружие с предохранителя. Обливаясь потом, он нашел какой-то рычажок и сдвинул его. Тем временем Химмелькнакер мощным ударом сбил врага с ног, но тот опять поднимался. Броневая плита на его груди смялась, но не похоже, чтобы это ему мешало. Снова прицелившись, Дик нажал на спуск и… снова ничего! Да что такое, черт возьми?! Думай, думай, что не так?
Прыгнув к профессору, самурай пырнул его. Курт метнулся в сторону, но слишком медленно, и клинок вспорол ему бок. Заревев от ярости и боли, Химмелькнакер низко пригнулся и прянул на врага. Он обхватил ноги самурая, повалив его на пол. Руки-мечи оказались придавлены коленями профессора, и тот принялся молотить врага кулаками.
Припомнив кое-что, Ричард оттянул затвор и в прорези показался патрон. Ага, теперь должно быть все в порядке! Но как стрелять, противники сцепились в плотный клубок? Будто по заказу самурай вывернулся из-под Химмелькнакера, и, устроившись на нем верхом, занес для удара оба клинка. Крепко зажмурившись, Лайонхарт надавил на спуск. Оружие загрохотало, запрыгало, пули с визгом рикошетили от потолка и шкафов, но в самурая попали только две, да и то по касательной. А одна свистнула прямо у носа Курта.
— Идиот! — заревел он. — Ты меня убить хочешь?
Мелко вздрагивая, Ричард вжался в пол и закрыл голову руками. Ему казалось, что все его внутренности сжались в тугие комочки и покрылись инеем, а потому сил еще раз надавить на спуск не осталось в принципе. Тем временем Курт вывернулся из-под врага и с силой лягнул его в нос. Самурай отлетел, прочертив своими шипами длинные борозды на полу. Рядом исходил жирным дымом недавно поврежденный шкаф, наружу выбивались колючие искры.