Ричарду казалось, будто свет небесного «сыра» тысячей мелких иголочек вонзался в его спину. Дик скрючился, зябко обхватив плечи руками, и это несмотря на то, что пропитанный влагой воздух напоминал тепловатый кисель. Слабый ветерок, порывами налетавший с гор, не приносил свежести, а лишь нервировал. Деревья поскрипывали и перешептывались, и изломанные тени бегали по закоулкам. Чудилось: со всех сторон, едва слышно топоча, подбирается нечисть. Она лишь ждала удобного момента, чтобы напасть на одинокого человека.
Черт, это невозможно терпеть! Задрожав, Лайонхарт закрыл глаза, и перед ними тут же встала картина. Убогая комната, едва освещенная чадным огоньком, который трепетал над плошкой с мутной жижей. Рядом, на грязном матраце, раскинулся мужчина с искаженным мукой лицом. Кто это? В полумраке с большим трудом узнавались черты Макса, но не покидало ощущение, что его голову приставили к совсем другому телу.
Если бы гориллы принадлежала к рептилиям, то у них были бы сходные пропорции. Ах, еще одно условие: животных должны мучить паразиты. Когда-то Лайонхарт на биологическом факультете видел рисунок человека, страдающего элефантиазом. Все тело несчастного распухло и будто оплавилось, повиснув во многих местах уродливыми складками, а кое-где вздулось огромными наростами. Нечто похожее случилось и с Максом. На первый взгляд, ему, как явному стороннику культа накачанных мышц, повезло. Негр стал выше ростом и крупнее, а мускулы напоминали округлые камни, из которых строили средневековые крепости. Пожалуй, обладатель таких форм — девять футов от пяток до макушки, не меньше ярда в плечах, ноги и руки, как стволы молодых дубов — должен обладать силой бульдозера. Но это лишь теоретически. Кожа Макса приобрела багровый оттенок, ее сплошь покрыли глубокие язвы, на лице выступил обильный пот. Негр метался на кровати, стонал, изо рта у него шла пена.
— В чем дело? Он подцепил какую-то заразу? Может, тропическую лихорадку? — спросил Ричард, съежившийся на табурете в углу.
— Кто знает… — вздохнула Лин, обтирая лицо, руки и грудь Макса влажной тряпкой. — Но думаю, тут иное. Видишь эти штуки? Это я у тебя должна спросить, где он их нашел!
Медсестра указала на глубокую рану на лодыжке Макса. Глянув на нее, Дик нервно сглотнул. Из кровоточащей дыры во все стороны тянулись похожие на гифы грибницы серебристые нити. Они ныряли в живую плоть, извивались, словно черви, в ранах по всему телу. Но было тут и еще кое-что постороннее. В некоторых местах — на груди, на плечах и животе — образовались блестящие пластинки. Ричард, с опаской приблизившись, постучал по ним пальцем и раздался металлический звон. Если приглядеться, то было четко видно: эти пластинки сотканы из плотно уложенных нитей, концы которых тянулись из глубины кожи.
— Не может быть, — потрясенно выдохнул Лайонхарт. — Я думал, это какой-нибудь разрывной дротик или еще какая-то гадость. Слышал, вояки придумали умные пули. Даже если тебя ранит в палец, адский снаряд будет забуриваться все дальше, пока не проткнет сердце. Но это совсем другое…
— Да, эта штука переделывает его тело, — кивнула медсестра, — и кто знает, во что Макс превратится? — она принялась обрабатывать раны Макса. Тот дергался и стонал.
Раскосые глаза китаянки поглядели на Дика с укором. Мол, из-за тебя наш поселок лишился двух здоровых парней, и чего мы в итоге получили? Ты обещал нам помощь — где она?
— Черт, Макс, прости… — простонал Лайонхарт и плюхнулся на табурет, обхватив голову руками. — Я облажался, я подвел всех. Барри был прав!
— Толку с твоего нытья! — проворчала Лин. — Лучше помоги! — и она решительно протянула аспиранту моток ткани, смоченной каким-то отваром.
Дик принялся бинтовать раны Макса. Неизвестный отвар щипал кожу, руки дрожали и повязки ложились криво — за это аспирант схлопотал затрещину. Раньше бы он возмутился, но теперь лишь стал работать быстрее, и вскоре негр превратился в подобие мумии. Медсестра тем временем втыкала аккуратно обструганные тростинки в разные точки на теле больного. Закончив, она тяжело плюхнулась на циновку в углу. Гофрированный лист железа, служивший стеной, завибрировал.
— Все, убирайся отсюда, нечего тут лишней заразой плеваться, — Лин сделала такой жест, будто отбрасывала ветошь. — А я вздремну немного, упахалась совсем.
«Ага, тебе бы похудеть, — подумал Лайонхарт, мрачно разглядывая ее формы, смахивающие на объемистый мешок риса. — Чего она жрет в этой дыре?»
Слабая попытка найти выход для дурного настроения! Все равно совесть грызла душу голодной овчаркой. Дик приплелся в хибару к Энн: другого жилья в поселке не было, а после похищения двоих девушек в этой домушке сделалось излишне свободно, да и хозяйка боялась спать в одиночестве. Но, не смотря на усталость, сон не шел. Аспирант ворочался, вздыхал, его грудь тяжелой плитой придавила духота, а слух терзали пугающие звуки леса. Воображение рисовало в темных углах уродливых монстров, которые, роняя вязкую слюну с клыков и хищно помахивая щупальцами, подбирались к спящему. Вернее, тому, кто не мог заснуть. Все этой ночью раздражало, даже обнаженное тело Энн, еще вчера столь манящее, вызывало отторжение. Черт, как же эта девица сопела и ворочалась, да и запах от нее шел нехороший, точно от бродяги. Впрочем, может от самого Дика разило не лучше?
Наконец, со злостью отшвырнув кусок парусины, служивший одеялом, Лайонхарт выбрался на улицу. Там было не так уж и темно, примерно, как в поздние сумерки. Сияние небесных «долек сыра» четко обрисовало выступы и линии, но тени оставались угольно-черными. В этом мистическом освещении окружающий пейзаж казался бредовым сном, а едва слышное бормотание листвы и голоса леса гипнотизировали. Кто знает, сколько Ричард так просидел? Может, десять минут, а может, и пару часов, но вот за спиной раздался голос:
— Что, Дик, не спишь?
Вздрогнув, Лайонхарт обернулся, но то была всего лишь Энн, завернувшаяся в драную простыню.
— Черт, поди тут расслабься. Только глаза закрою, сразу вижу тех железяк… или смерть Боба, а когда — израненного Макса…
Торниуэй присела рядом на бревнышко, обняла Дика за плечи.
— Не казни себя. Ты сделал, что мог. Кто знал, чего ждать от этих роботов? Да и в их оборудовании не разберешься.
На ее губах играла легкая улыбка, а взгляд был таким теплым, успокаивающим. Когда Ричард впервые встретил эту девушку, она смотрела на него чуть ли не как на волка. Потом, в их первую ночь в пещере, стало еще хуже: на щеках и лбу аспиранта еще не зажили царапины от ее ноготков, да и шишка на виске побаливала. Правда, потом Энн втянулась в процесс и едва не задушила его в объятьях… но на следующий день капризничала и спорила. Однако, увидев башню на дне каньона, которую охраняли стальные твари, притихла.
Потом была «прогулка» через лес. Там Дик пару раз удержал девушку, когда она почти уже наступила на подозрительных тварей: одну похожую на шипастого слизня размером с батон хлеба, другую — помесь ежа, мелкой собачонки и осьминога. Но это еще ерунда, ведь им пришлось целый час сидеть за валуном и ждать, пока мимо пройдет не то динозавр, не то — огромный мастодонт. После таких приключений Энн смотрела на своего провожатого примерно так, как дети глядят на бравых десантников, пришедших в школу на урок мужества. И в итоге в перепалке с Барри сама принялась Ричарда защищать.