— Не считай меня настолько мелочной, — проворчала Императрица, досадливо морщась. — Никто таких фокусов с пространством раньше не делал, и чтобы все получилось, требуются реальные данные. Тут мало одной теории! Мне нужны материалы по тому злополучному эксперименту. Опираясь на них, можно сделать множество выводов об устройстве пространства, времени, вещества. Вот почему они нужны для подготовки к переходу. Однако космическая станция вместе с моим терминалом на ней была разрушена, а данные — потеряны. Но все же кое-где они уцелели. Они хранились в том комплексе, который я восстановила из обломков орбитального ускорителя. Аспирант их скопировал на съемный носитель, но, увы, потом мутанты разрушили комплекс. Значит, данные остались только у предка Шаца! Понял, зачем ты здесь?
Взгляд Хайланд прожигал Кугеля не хуже промышленного лазера. Робот-шар неожиданно понял, что чувствует кролик, когда его готовится слопать удав. Он забился в путах, но вырваться не мог.
— Да, они находятся в твоей памяти. Передавались в роду Шаца от отца к сыну, как важная реликвия и именно их мне не хватает для завершения всех расчетов. Увы, твоя ОС не подключена к Сверхсети и защита у нее слишком прочная. Все же, Хильфе кое-что смыслила в таких делах, вон даже Вогунг об тебя зубы обломал. Значит, ты должен все отдать добровольно. Ну что, ты готов спасти свою деревню, а заодно целый мир? Тогда слейся со мной!
— Что?! — воскликнул Кугель, отчаянно вырываясь. — Ты совсем сдурела, что ли? Это шутка или неприличное предложение? В любом случае, лисы не в моем вкусе!
— Пфф, сейчас не время для капризов, — презрительно фыркнула Императрица. — Вон, можешь поглядеть.
Из кабелей сплелась огромная рука, указав куда-то вниз. На едва видимой с такой высоты поверхности озера, поблескивавшего на полу гигантского зала, отражались образы. Небоскребы на берегу залива, озаренные утренним солнцем. Солдаты Первой мировой, поднимавшиеся в атаку. Роскошный бал во дворце, возможно, Людовика XIV. Рыцарский турнир, римские легионеры на марше. Таких картинок было великое множество, и каждая отражала самые различные ландшафты и события из совершенно разных временных эпох. Казалось, они никак не связаны, но вот подул ветер, пустив рябь по водной глади. Образы исказились, перемешались. Удивительно, но они не исчезли и не стали калейдоскопом бессмысленных обрывков. Было ощущение, что рука невидимого художника дорисовывала изображения, создавая из них нечто вроде картины Сальвадора Дали.
Вот динозавр и лошадь, соединившись, породили дракона с когтистыми лапами, чешуйчатым хвостом и крыльями. На нем восседал рыцарь, у которого вместо рук были хоботы от танковых орудий. Небоскребы облепили наросты из плоти разных животных, и теперь в небе над заливом извивались щупальца кальмаров, трепетали стрекозиные крылья, торчали во все стороны слоновьи бивни. Это сооружение, роняя осколки стекла и бетона, поднялось со своего места. Как оно могло двигаться? Что-то мелькало возле фундаментов архитектурных монстров. Ага… В клубах пыли угадывалось множество членистых ног, вроде тех, которые бывают у крабов, только размером с телевышку. Покачиваясь из стороны в сторону, чудовищные сооружения медленно побрели к берегу, а потом погрузились в воду. Пляж лизнули высокие волны, и среди них извивалось нечто темное, вроде змеи с множеством усиков и пятью раззявленными пастями.
Чудеса продолжались. В небеса взмыли причудливые существа: что-то наподобие гигантских улиток, которые ползают по винограду. Вход в их раковины затыкали головы… стариков в очках, и из ртов, ноздрей, ушей у тех торчали, шевелясь, конечности тысяч различных зверей.
Не менее странные метаморфозы происходили и с земной твердью. Горы на глазах росли, и их вершины вытягивались в длинные мачты. Они переплетались между собой, формируя в небе сложную сеть. Почва шла волнами, тут и там ее рассекали глубокие трещины, и на поверхность выплескивалась раскаленная магма. Она тут же застывала, отливаясь в невероятные скульптуры. Вода отказалась подчиняться законам гравитации. В море то образовывались глубокие ямы, то от гребней волн отделялись дрожащие капли размером с дом. Они сливались в неописуемые конструкции, и те плыли навстречу неправдоподобно огромным звездам. От восточного края горизонта до западного выгибались радуги, облака складывались в правильные геометрические фигуры. Сами небеса утратили привычный голубой цвет и теперь больше походили на скомканное одеяло, сплошь обляпанное застаревшим жиром.
Кугель был настолько поражен этим зрелищем, что даже забыл о своем незавидном положении.
«Откуда берется вся эта ерунда? — напряженно размышлял он. — У меня мозги перегрелись или тут какие-то иллюзии? Может, лиса мне голову морочит? Я видел такого рода сцены по дороге сюда, но в гораздо меньшем количестве».
Буйство призрачной стихии затрагивало уже и интерьер зала. Линии и грани потеряли резкость, ровная облицовка стен пошла волнами, на ней вздулись пузыри, напоминавшие оскаленные рожи демонов. Свет померк, в воздухе замелькали радужные искры, все вокруг искажалось. Слуховые рецепторы ловили неопределенный шум: вроде бы, звук сыплющегося песка, сквозь который пробивались неясные голоса. Даже тактильные ощущения начали подводить, и роботу-шару казалось, будто он, обернутый со всех сторон махровым полотенцем, плывет по теплому морю. Самое удивительное, что полотенце было сухим! В нос настойчиво лез миллиард различных запахов: цветов, весеннего дождя, машинного масла, нечистот и еще непонятно чего.
Похоже, Хайланд и правда что-то сделала с электроникой Кугеля и того преследовали галлюцинации. Впрочем, робот-шар это не слишком беспокоило. Тревога отступила, раздражение улеглось, и сознание неудержимо засасывало теплое болото дремы. Тонуть в нем было приятно, даже хотелось раствориться, стать частицей вязкой жижи.
— Нет, это не иллюзии и я ничего не пытаюсь сделать с твоим мозгом. Он нужен мне исправным! — донесся из бесконечной дали голос Императрицы. — Это все последствия того, о чем я говорила. Пространство и время искажается, границы между прошлым и будущим, далеким и близким исчезают. Потому тени минувшего проникают в нашу реальность. Скоро мы все превратимся в таких же призраков, которые существуют разом в тысячах временных линий, не понятно как переплетенных между собой. И остался последний шанс сберечь хотя бы часть привычного мира. Это данные, которые у тебя хранятся. Готов ими поделиться? Помни, выбора у нас нет!
Голос лисы был скрипучим, противным, он зазубренной пилой ездил по ушам, не давая расслабиться. Черт, как это некстати! Кугель так устал и потому хотел с головой нырнуть в пучину сладкого сна, а болтовня Императрицы, будто петля из колючей проволоки, удерживала его на поверхности. Надо было как-то избавиться от этой виселицы.
— Да забирай! — с досадой проворчал он, закрывая глаза.
Послышался тихий шорох и кабеля мириадами червей принялись ползать по корпусу робота-шара, и, нащупывая малейшие отверстия и щели, проникали внутрь. Они извивались между микросхемами, забираясь все глубже и глубже, к самому логическому ядру. Вот они зашарили по центральному кристаллу. Боли не было, скорее это походило на приятный массаж, причем не только снаружи, но и в глубине тела. Потому Кугель и не сопротивлялся.
Мир постепенно укрыла серая пелена, и все предметы, звуки, ощущения растворились в ней. Петля из колючей проволоки, удерживавшая сознание в этой постылой реальности, со звоном лопнула. Робот-шар тяжелым камнем провалился в теплую и вязкую бездну сна, который оказался крепче, чем сама смерть. Больше не было «я» и «не я», все слилось воедино.
Теперь Кугелю мерещилось странное. Будто бы его тело плыло в бесконечном космосе, неспешно нарезывая круги вокруг раскаленного шара из плазмы, но и тот казался мелким, почти игрушечным. А в глубине тела кипела разнообразная жизнь. Одни частицы шустро бежали вдоль различных магистралей, перенося всевозможные материалы — совсем как эритроциты. По нервам информационных каналов неслись пакеты данных весом в бессчетное количество терабайт. Миллионы существ самых различных форм и габаритов — людей, животных, машин, причудливых сочетаний всего этого — занимались своими делами на поверхности внутренних органов. В то же время строительные роботы продолжали возводить новые части тела и разбирать отжившие. Не обошлось, впрочем, без паразитов: рои отвратительных тварей притаились в темных уголках, норовя что-то прогрызть, подточить, испортить, нарушить размеренное течение жизни. Однако лейкоциты — боевые роботы и киборги, которых когда-то односельчане Кугеля называли жнецами — давали отпор нечисти. Видел робот-шар и свою деревню: вон она, притаилась на одном из давно заброшенных уровней.