Все переглянулись. Доктор Кук сказал:
— Позвольте, я, как медик, уверяю вас, что это мясо отлично поддержит наши силы.
— У нас есть сушеные овощи, есть консервы.
— От консервов может появиться цинга, а спасение от цинги — свежее тюленье мясо.
— Я запрещаю готовить обед из тюленя! — сердито сказал начальник и вышел из кают-компании.
Доктор Кук наклонился к Амундсену и пробормотал:
— Если так пойдет дело, то, конечно, экипаж погибнет…
Амундсен молча кивнул головой. После обеда они вышли на палубу. Ночь кругом лежала непроглядная. Солнце показывалось в последние недели не более как на час в сутки.
— Что теперь будем делать? — спросил доктор. — Ведь такой приказ — это катастрофа.
— Пока пусть идет дело так, как хочет начальник. Мы не имеем права нарушить дисциплину. А там посмотрим.
— Надо все-таки заставить экипаж работать. Иначе от безделья все заболеют.
Однажды к доктору торопливо подошел один из матросов — в темноте не разобрать кто.
— Идите скорей, доктор, с Вильямсом…
— А что такое? Отравился?
— Нет, собрался уходить. Буянит. Вон смотрите, он уже вышел на палубу.
Доктор Кук и Амундсен пошли к дверям кают-компании. Там столпились матросы. Они держали за руки Вильямса. У него за плечами висела сумка, в руках была палка.
— В чем дело, ребята? Почему вы его держите? — спросил доктор.
— Он хочет уходить.
— Куда уходить? Ты куда собрался, Вильямс?
— В Бельгию. Я не могу здесь зимовать.
— Как? Пешком через льды, океаны?
— Да, пешком. То есть я поплыву где надо. Я очень хорошо плаваю.
— Да, пожалуй, переплыть можно, — спокойно сказал доктор, — но пока я тебе, друг, не советую уходить. Подожди немного, вот взойдет солнце, я сам составлю тебе компанию.
Доктор взял матроса за руку и, ласково разговаривая с ним, повел назад, в каюту.
Матрос Эмиль сказал:
— Не корабль у нас, а коробка. А тут еще сумасшедший. Беда!
Амундсен подумал: «В самом деле корабль, как коробка, а льды кругом на тысячи километров. Беда!» Но вслух ответил бодро:
— Ничего, брат, держись! Не теряй бодрости. Бодрость потерять — все потерять.
— Где ее набраться, бодрости? — сердито буркнул Эмиль.
Амундсен не ответил. Что можно сказать людям, которые при первой беде становятся малодушными? Он вздохнул и спустился вниз, в свою каюту.
Амундсен — начальник
Потянулись страшные недели. 15 мая в последний раз на горизонте появилось солнце и скрылось на семьдесят дней. Ударили морозы такие, что на палубу нельзя было высунуть носа.
Чугунная печь в кают-компании постоянно была раскалена докрасна, но и она плохо согревала. Вокруг нее сидели и лежали люди. Амундсен и Кук в углу кают-компании устроили мастерскую — делали сани, шили одежду из тюленьих кож. Им помогали два-три матроса.
— А где Эмиль? — спросил доктор.
— Эмиль в кубрике. Он не встает уже два дня.
Доктор бросил пилу и вышел из кают-компании. Через пять минут он вернулся и позвал Амундсена.
— Идите полюбуйтесь, — сказал он вполголоса, когда они вышли в темный коридор, — у нас цинга.
Они молча прошли в кубрик. Плошка с тюленьим жиром слабо освещала тесное помещение. На койке лежал Эмиль. Доктор и Амундсен нагнулись над ним.
— Откройте рот! — приказал доктор.
Эмиль открыл рот. Тяжелый запах ударил в лицо Амундсена. Десны у Эмиля распухли и почернели, язык еле ворочался.
— Цинга самая настоящая, — сказал Амундсен, — нужно свежее мясо. Будем тайно кормить его… чтобы не знал начальник.
— Да, придется. Готовить будем сами.
И с того дня тайно от капитана они кормили больного Эмиля тюленьим мясом.
Но прошла неделя, и цингой заболели сразу несколько матросов.
Доктор Кук вызвал всю команду на медицинский осмотр. У многих уже была первая и вторая стадии цинги. Сказывалось однообразное питание консервами.
Начальник экспедиции и капитан тоже похварывали, и, наконец, свалились оба. Они лежали в полутемной каюте, неподвижные, как бревна. Де Герлах сильно ослабел. Однажды, когда к нему пришел Кук, он сказал:
— Доктор, позовите свидетелей, я хочу сделать завещание.
Кук ответил сердито:
— Не малодушничайте! Не теряйте надежды.
— Перестаньте, доктор! — раздраженно проворчал де Герлах. — Вы видите, что я и капитан больны смертельно.
Чтобы не раздражать больного, доктор позвал свидетелей — Амундсена, механика Виктинга, второго штурмана Брулля. Когда свидетели вошли, доктор плотно закрыл двери, чтобы никто из экипажа не мог слышать слов начальника. Если сам начальник готовится к смерти, то весь экипаж подумает, что положение безнадежно.