Он повторил это хвастливое внушение несколько раз, пока не убедился, что все его поняли. И, с удовлетворением отметив на некоторых лицах недоверие, Амундсен поднял и опустил руку.
Хансен тут же незаметно соединил провода, и снежная хижина с грохотом разлетелась в куски. Снежное облако вместе с огнем высоко поднялось вверх.
Многие эскимосы в ужасе упали на палубу. Кое-кто побежал прочь с корабля, а некоторые не могли даже ползти — от страха у них отнялись руки и ноги.
Однако все эти меры предосторожности были совершенно излишни. Наивные и доверчивые эскимосы относились к Амундсену не только с уважением, но и с суеверным страхом.
И долгое время после этого они с трепетом встречались с Амундсеном.
Скоро вещи, взятые для обмена с эскимосами, были вытащены и распакованы. Амундсен решил собрать все предметы домашнего и охотничьего быта эскимосов: он знал, что эти предметы обогатят науку. В обмен на ножи, крючки, иголки он собрал самые разнообразные одежды, оружие, рыболовные снасти, разную утварь. Эскимосы охотно отдавали ему в обмен все. Всякая мелочь, сделанная из металла, казалась эскимосам большой драгоценностью. В числе других вещей Амундсен получил два полных женских костюма; костюмы были сделаны с большим художественным вкусом, сшиты из белых и черных оленьих шкур.
Целую зиму Амундсен и его товарищи прожили бок о бок с эскимосами. Они наблюдали их жизнь во всех мелочах. Амундсен ездил с ними на охоту. Он видел, с какой ловкостью эскимосы вынимают кости из тела только что убитого животного, выгибают или вытягивают их, чтобы получить лук или стрелу, иглу или нож.
Среди зимы с острова стали прибывать еще новые отряды эскимосов. Они останавливались станом на долгое время недалеко от бухты, предлагая нашим путешественникам песцовые шкуры.
Давно уже настала полярная ночь, время тянулось скучно, и, чтобы как-нибудь разнообразить свою жизнь, Амундсен иногда устраивал праздники вместе с эскимосами. При свете луны или северного сияния норвежцы и эскимосы стреляли в цель, ходили на охоту, бегали на лыжах взапуски. Лучшему бегуну или стрелку давали в награду какой-нибудь металлический предмет. Эскимосы радовались подарку.
А научная работа не прекращалась ни на день. Вели магнитные и метеорологические наблюдения. И за эту зимовку собрали столько научного материала, что потом в Норвегии ученые разбирали его в продолжение почти двадцати лет.
С наступлением весны Амундсен предпринял ряд санных поездок в район магнитного полюса. Вместе с лейтенантом Хансеном он точно определил новое местоположение магнитного полюса и тщательно обследовал как новый, так и старый районы. Это было одним из самых крупных достижений экспедиции.
Лето 1904 года было холодное. Лед в бухте не вскрылся, и вырвать яхту из ледовых оков не удалось. Экспедиция вынуждена была остаться на вторую зимовку. Это не входило в расчеты Амундсена, но делать было нечего — приходилось жить надеждой на то, что следующее лето будет более теплым.
Вторую зимовку путешественники провели даже лучше, чем первую. Им уже были хорошо известны условия зимовки, да и место было обжитое. И работали они так же дружно и бодро. Никто не болел. Для этого, попросту говоря, не было времени.
Амундсен, верный своим правилам, внимательно следил за тем, чтобы ни один участник экспедиции не оставался без работы. Праздность во время зимовок приносит неисчислимые беды: в долгую полярную ночь настроение у человека падает. Он легко поддается унынию, за унынием приходят апатия, безразличие, появляются болезни. Работа же спасает от мрачных дум. И каждый из членов экспедиции был загружен работой до предела.
Весна 1905 года была значительно теплее предыдущей. В середине февраля появилось солнце, дни быстро начали удлиняться, и, наконец, пришла полярная весна. Но еще долго пришлось Амундсену стоять на прежнем месте. Льды крепко сковали море и проливы.
Прошел май, июнь, а льды кругом еще не начинали таять. Только в июле началось движение льда, и в проливах между островами показалась вода. Амундсен начал готовиться к новому походу на запад, к цели.
В начале августа появилась возможность выйти в пролив. Эскимосы поняли, что белые вот-вот их покинут. Они всячески выражали свою печаль.