Но едва машина сползла на тонкий лед, как он провалился, и опять пришлось вытаскивать самолет на старую льдину. Все были измучены работой и решили немного передохнуть. А льды кругом беспрестанно двигались, и самолету все время угрожала опасность. Механик Фойхт остался на часах, остальные забрались в машину и заснули.
Льды угрожающе потрескивали. Погода начала портиться. Временами срывался ветер. Вдруг всех разбудил крик Фойхта:
— Скорее вставайте! Лед напирает!
Все быстро выскочили из машины. Страшное зрелище представилось их глазам. С трех сторон на самолет наползали льдины. С большим усилием люди потащили самолет в сторону, где, казалось, будет безопасно. Действительно, через несколько минут машина стояла на сравнительно спокойной площадке. Но можно было прийти в отчаяние от того, что творилось вокруг: лед трещал и ломался, в нем образовалось множество трещин. Снег, гонимый сильным ветром, слепил глаза. Казалось, никакой дорожки сделать уже невозможно. Нужно было искать новую льдину, пригодную для взлета.
Они двинулись на поиски. В четырехстах метрах от самолета лежала большая и прочная на вид льдина, лишь кое-где покрытая мелкими льдинками. Они перетащили самолет на новое место и начали прокладывать дорожку для взлета.
А ветер все свистел и выл. Мелкие льдины лезли на ледяное поле и грозили опять разрушить дорожку.
Буря продолжалась часов десять подряд. Однако толстый старый лед выдержал.
Немного передохнув, все снова принялись за работу. Никто не был уверен, что им удастся довести ее до конца. Слишком уж ненадежна была погода. Несколько раз Амундсен решал про себя, что лучше всего было бы, пожалуй, не тратить сил и времени, а сразу же направиться пешком к югу. Но он ничего не говорил товарищам. Все работали с ожесточением. Так как инструментов не хватало, Омдаль приспособил штатив от кинематографического аппарата и работал им, как ломом, а Дитрихсон вооружился алюминиевой штангой. Дорожка для взлета медленно удлинялась.
На второй день и эта льдина дала трещины.
Тогда Амундсен и Омдаль стали возить снег на санях и забивать им трещины. Одна из трещин была так широка, что забить ее снегом было невозможно. С невероятными усилиями все шестеро притащили большую льдину и устроили из нее мост. Они работали изо всех сил, а их питание было очень скудно: каждый получал в сутки только двести пятьдесят граммов пищи.
8 июня вдруг наполз сильный туман, а с ним пришла и оттепель. Снег начал таять. Это сразу же свело на нет всю работу. Самолет не мог бы подняться по рыхлому снегу. Нужно было дорываться до твердого льда.
Все это могло привести в отчаяние любого, но не Амундсена и его друзей. Они начали всю работу сызнова, и через трое суток половина дорожки была готова. Омдаль заметил, что если снег утаптывать, то он становится твердым и даже при легком морозе превращается в прекрасную поверхность. Тогда решили остальную часть дорожки не расчищать от снега, а просто утоптать ее.
Уже шли восемнадцатые сутки, как они бились за жизнь. Пища подходила к концу. Было ясно: если через два дня они не улетят, то погибнут от голода.
К счастью, подготовка дорожки близилась к концу: отлет был назначен на 15 июня. Вечером накануне они выбросили из машины все лишнее. Оставили только бензин и масло на восемь летных часов, брезентовую лодку, два ружья, двести патронов, шесть спальных мешков, палатку и продовольствие.
Наступил, наконец, час отлета. Небо было совершенно ясное. Температура показывала только 3 градуса ниже нуля. Но и такого мороза оказалось достаточно, чтобы поверхность снежного аэродрома покрылась твердым настом.
Ларсен пустил в ход моторы, чтобы они разогрелись, а остальные члены экспедиции пробежали вдоль всей взлетной дорожки, разбрасывая по обе ее стороны темные предметы, чтобы летчик лучше видел путь. Так они бросили лыжи, обрывки палатки, одежду.
Наконец-то все забрались в машину. На месте пилота сидел Рисер-Ларсен. Позади него — Дитрихсон и Амундсен, в кают-компании расположился Эльсворт, а оба механика устроились в помещении для бензина. Наступил решительный момент: взлетит самолет или нет? Ларсен пустил машину в ход.
Аэроплан медленно заскользил по дорожке: его швыряло из стороны в сторону. Машина дрожала и стонала. Похоже было на то, что она вот-вот рассыплется на части. Но вдруг грохот прекратился. Слышен был только рев мотора. Самолет оторвался от льдины и начал набирать высоту. Все закричали «ура». Через пять минут они уже быстро неслись к югу. Сверху льды выглядели спокойными и безобидными. Казалось, что они летят с бешеной скоростью, потому что Рисер-Ларсен вел машину на высоте каких-нибудь пятидесяти метров. Нигде не было видно ни капли воды — только искромсанный торосистый лед.