— Вы случайно не москвич? — спросил Джонс.
— Абсолютно верно! — обрадовался Константин и перевёл свою радостно-злорадственную гримасу в его сторону.
Отсутствие вопроса, как он об этом догадался, не то, чтобы в целом не настораживало, а скорее усугубляло факт осознания того, что, кто и кому хочет сказать. При этом непробиваемая улыбка Константина и упорный взгляд, явно давал понять, что чьи-либо спонтанные умозаключения не имеют при этом значения не только для него самого, но и в целом для всего остального. К тому же от Константина очень серьёзно давило спортивной энергетикой, развитая атлетичность проявлялась даже в чертах его лица, что в психологической дуэли также способствовало победе, поэтому Джонс, который сам по себе был уроженцем города на Неве, предпочёл для себя в дальнейшем ограничиться от подобного рода вопросов.
Группа рассредоточилась по своим комнатам. Спустя один час на пороге станции появился сконфуженный и поникший Лу.
— Мне так жаль, — произнёс он коротко перед пилотами, сидящими в холле в ожидании ужина, и вместе с Константином поторопился до своей комнаты, чтобы успеть привести себя в порядок и присоединиться к остальным.
За ужином, чтобы как-то подбодрить Лу, Фрея решила вывести его разговором на более позитивные тона в произошедшем с ним случае.
— Лу, тебя можно поздравить, — ты теперь герой! Спас несчастных пингвинов, пожертвовав своими интересами!
— Да это нелегко было пережить! — коротко и звонко постановил Лу.
— Может ему бортовую эмблему сделать на сновигаторе, чтобы сохранить этот случай в истории Полярной Навигации?! — внезапно предложил Хэлбокс.
— Какую? — спросил Джонс.
— Не знаю, может быть, Шкипера из мультфильма выполнить аэрографией? На мой взгляд, получиться довольно оригинально, — все буду спрашивать «Почему?»
— Согласен! — отозвался Джонс, — Шкипер получится в тему!
— Как насчет Шкипера, Лу? — спросил Джонс.
Лу улыбнулся…
— Ну да, Шкипера можно!
— Подумай сам, — продолжил Джонс, — ты будешь обучать пилотов, наступят другие совместные миссии, и среди всех остальных у тебя одного будет собственная бортовая символика, свидетельствующая о серьёзном событии, связанном с сохранением жизни животных. Это действительно круто!
Настроение у Лу поднялось ещё сильнее.
— Так и сделаю! — сказал он.
— Кстати! — продолжил Джонс, обращаясь к Гансу, — у вас с Йозефом тоже ведь есть бортовые символы, не так ли?
Ганс резко прекратил свою трапезу, быстро положил нож и вилку на тарелку с характерным чётким звенящим ударом, и, приняв недовольно заинтересованное выражение лица, сложив перед собой руки, откинулся на спинку стула и начал говорить:
— Это традиция с древних времен рисовать гербы феодальных княжеств на щитах, также как и устрашающие эмблемы, вдохновляющие приверженных к ним бойцов на победу. В качестве и тонкости исполнения заложен серьёзный смысл и колоссальная энергия, в том числе и уничтожения врага. В мировой истории Германия очень часто прибегала к таким методам вдохновления солдат на бой и устрашения врагов, подчёркивая своё превосходство перед противником, как, например, бортовые эмблемы подводных лодок и хвостовые оперения истребителей Мессершмитт.
В этот момент он спокойно посмотрел в сторону Хэлбокса и чуть-чуть ухмыльнулся в половину рта, как бы добившись желаемого результата. Никогда ещё Хэлбокс не чувствовал такого раздражения, как в этот раз. В этот момент Фрея с ужасом для себя обнаружила некоторую закономерность в тактической позиции месторасположения Ганса по отношению к Хэлбоксу. Ганс всегда садился таким образом, чтобы наблюдать Хэлбокса сзади и сбоку, причём Хэлбоксу было абсолютно невозможно кинуть на Ганса даже беглый взгляд. Для этого ему необходимо было, как минимум, повернуться к нему лицом, что явно выражалось, как заинтересованный жест внимания, и не могло быть не замечено даже при абсолютной расслабленности внимания со стороны Ганса. Таким образом, в данной ситуации происходило следующее: Ганс, не желая раскрывать перед всеми подробности о значении и сущности своих бортовых знаков, решил превратить свои явные и неприятные уходы от ответа в шквал внутренних, гневных эмоций у Хэлбокса, выложив всё, как есть без тени смущения, чтобы с довольным интересом понаблюдать, что будет дальше. Он, несомненно, добился своего, — Хэлбокс сидел в напряжении, стиснув зубы, а Ганс был доволен результатами своего «эксперимента».
— Итак, Ганс, — обратил внимание Джонс, — ты не поведаешь нам подробности истинного смысла этих эмблем?