Идти с поклажей по валунам — адовы муки. Подошвы то и дело скользят по мокрым осклизлым лбам камней, иногда нога заклинивается между боками окатышей и ее трудно вытащить оттуда. Шествие возглавлял Житнев, за ним вслед шагали Ашот и Атка; Славик и Вика замыкали колонну, шли рядом, держась друг за друга. Так удобнее, опираясь на соседа, ступая на обкатанный, как бараний лоб, камень. Житнев опирался на приклад ружья, шел уверенно и вскоре довольно далеко оторвался от спутников.
Вдруг он остановился, внимательно посмотрел вперед и отчаянно замахал руками, подзывая спутников. Едва они поравнялись с Житневым, как радостные возгласы раскатились эхом окрест. Каньон, сделав крутой поворот, заканчивался. Дальше начиналась широкая привольная долина, огражденная отвесным обрывом лишь справа. Слева от реки пологий склон, изрезанный такими же пологими мягкими долинами — распадками. Их темные прожилины уходили на запад к громадным высям заснеженных гор. То был Валагинский хребет, линия его ломаных вершин до каждого изгиба была хорошо знакома пилотам.
— Видишь, Ашот, где мы находимся? У черта на куличках!
— Да-а, занесло же нас, — сокрушенно сказал Ашот. Он щурил глаза, изучая линию хребта, подперевшего белесовато-синее чистейшее небо. — Это же до Тихого океана не меньше двухсот километров, а если учесть…
— Не будем отчаиваться, — перебил его Житнев. — Главное, вышли из этой чертовой ловушки, каньона. В конце концов, переждем распутицу на одном из увалов, видишь, сколько там кедрового стланика.
Действительно, на пологих увалах, отделяющих одну долину от другой, темнели огромные острова зарослей. Это был стелющийся кедр, непроходимые чащобы которого растут в горах Камчатки. Там, где они, там — жизнь. Источник ее, маленькие орешки, размером втрое меньше обычных кедровых орехов, почти как подсолнечные семечки.
— Итак, решение, — объявил Житнев. — Дойдем до первого распадка и сделаем большой привал, приведем себя в порядок.
Река шла теперь с еще большим уклоном. До первого распадка оставалось километра полтора-два.
— Если, конечно, не настигнет нас поток, — заметил Ашот. — Снег вон как подплывает.
Не могло быть и речи о том, чтобы возвращаться за имуществом, оставленным выше валунов, — надо было быстрее выбираться из русла реки, замкнутого каньоном. Поэтому они сейчас не стали отдыхать и минуты, а всей гурьбой дружно двинулись вперед.
Последнюю сотню метров они уже брели чуть ли не по колено в воде, напитавшей снег… Ноги у всех давно промокли. Мартовское солнце только перевалило через зенит, было жарко, снег кругом шуршал, оседал под его горячими лучами.
Но вот и первый распадок. Они добрались до зарослей кедровника и все сразу сели под его кущами. Пока что это было спасение.
9. ВСТРЕЧА НА ПЛАТО
— Ну что ж, Игорь, я готов, — прогудел Колодяжный, с трудом согнувшись в три погибели, просовываясь сквозь низенький вход в землянку.
— А может, все-таки возьмешь меня?
— О, оставь надежды! Во-первых, собакам тяжелее, не тот темп будет. Во-вторых, если найду бедолаг — одно место имею в запасе. А в-третьих, ты же знаешь, я не так четко ориентируюсь в сложной обстановке хаоса природы, если кто-нибудь находится рядом со мной. Не та сосредоточенность. Рассеиваюсь, понимаешь?
— Давно понимаю. Врожденная ущербность.
— Она самая.
— Ну и валяй. Давай хоть примерно уточним, когда вернешься?
— Будем ориентироваться на трое суток. А там покажет дело.
— Когда сообщить в институт, что ты уехал?
— Обязательно сегодня же на вечернем сеансе. Ну, Игорек, давай лапу. Погодка-то!.. Эх и промчусь!
Они крепко пожали руки друг другу.
— Куропаток и орешек не забудь.
— Оленя привезу! — лихо пообещал Колодяжный, вылезая из землянки и загораживая свет в дверном проеме.
Игорь последовал за другом и долго наблюдал, как собачья упряжка резво понеслась с места, подняв снежный вихрь. Он провожал взглядом нарту с согнувшимся на ней седоком до тех пор, пока она не скрылась за поворотом реки. На ослепительной белизне нетронутого мартовского снега осталась лишь темная бороздка полозьев нарты и собачьих ног…
Через час, примерно, упряжка достигла развилка: здесь сходились сразу три русла — два с севера и северо-запада и одно с юга. Колодяжный остановил собак, чтобы решить, по какому руслу ехать. В южном он бывал много раз, туда же накануне ушла упряжка, которую Колодяжный пытался догнать. Неоднократно бывал он и в крайнем, северном. Поэтому решил направиться по центральному притоку, уходящему на северо-запад, в сторону Валагинского хребта. К тому же берега здесь были более пологими, почти безлесными, поэтому, при необходимости, можно было легко подняться на увал и оттуда осматривать окрестности.