Несколько минут стоял он в оцепенении, оглядывая простор. Прямо впереди, как бы наслаиваясь один на другой, спускались с ослепительно белого Валагинского хребта, заслонившего запад, извилистые отножины увалов, похожие на руки спрута. Они начинались где-то у самой вершины хребта, как бы отходили от туловища и, извиваясь, становясь все тоньше, подходили к белой ленте реки и тут обрывались, одни — полого, другие — невысокими утесами.
Ашот вдруг обратил внимание на дымок, курящийся километрах в двух на конце одной из отножин. Впился глазами в эту точку — не горячие ли это ключи? Ба, да там, кажется, и собачья упряжка. Избушки не видно, но дымок курится прямо из снега. Может быть, это землянка?
Как сумасшедший кинулся Ашот к своему стану. Время — половина двенадцатого, значит, скоро на стане появятся Житнев и Славик.
Добежав до кущи кедрового стланика, он крикнул Вике:
— Скорее ко мне!
— Что случилось, Ашот? — Вика вылезла из зарослей кедровника, широко открытыми глазами испуганно посмотрела на Мурутяна.
— Жилье рядом!
— Да что ты?!
— Своими глазами увидел. Дымок и собачья упряжка рядом.
— А может быть, это охотники?
— Все равно хорошо. Установим контакты с внешним миром.
Высоко поднимая ноги в рыхлом снегу, они изо всех сил пустились в сторону стана.
Житнев и Славик уже вернулись. Возле лаза в снежную пещеру стоял «возок» — спаренные самолетные лыжи с пилотским креслом на них. Выслушав Мурутяна, Житнев спросил:
— А ты хорошо разглядел все это, Ашот? У тебя не галлюцинации?
— За кого ты меня принимаешь, командир? Как на ладони!
— B таком случае завтра по морозу пораньше снимаемся. Сейчас идти трудно да и опасно. Пойдем по руслу. Я так понимаю, Ашот? Два с половиной километра?
— Да, примерно так.
— Значит, будем считать — два с половиной часа ходу.
12. НОВОЕ КОВАРСТВО РЕКИ
Назавтра, едва забрезжил рассвет, караван уже тронулся в путь. Пилотское кресло не стали брать с собой. Атка заявила, что теперь она будет идти, как и все. Переметные сумы с младенцами удобно уложили на спаренных самолетных лыжах. Возок стал гораздо легче, и мужчины тащили его без большого труда. К тому же идти помогали снегоступы. Хотя в них нельзя было шагать быстро, но зато они не тонули в снегу, а это намного облегчало ходьбу.
Однако же, когда идешь по неизвестному пути, не строй себе иллюзий относительно его легкости. Так оно получилось и с нашими путниками.
Стоило им обогнуть первый левобережный утес, за которым река делала крутую извилину, как лица всех стали унылыми. К этому времени совсем уже рассвело, утренний морозец крепчал, вот-вот должно было взойти солнце, в воздухе чуть ли не блестела прямо-таки кристальная прозрачность, все кругам виделось отлично, как-то особенно четко и выпукло. И потому новый валунный перекат, перегородивший реку между утесами, предстал ясно и зримо на всю длину почти на километр. За ночь потоки воды на валунах приморозило, сплошное их поле блестело серебряными шарами.
— Дальше хода нет, — отрешенно, как бы про себя, молвил Житнев. — Что будем делать, Ашот?
— Будем думать, командир?
— Присядем, отдохнем, — объявил Житнев.
Они расселись до бортам возка, тяжело дыша.
— Не понос, так золотуха, язви его, — тихо сказала Вика, и все рассмеялись ее излюбленной поговорке.
А подумать, поистине, было над чем. Справа еще продолжалась отвесная стена каньона, слева встал отвесный обрыв утеса. Именно им заканчивалась та самая отножина увала, с гребня которого Мурутян увидел дымок какого-то жилья. Идти по обледенелым валунам — дело безнадежное, скользко да и опасно в том случае, если лед растает и забурлит талая вода. Взбираться на увал с возком и грузом почти безнадежно, крутизна градусов в сорок пять и большая высота — метров триста.
— Предлагаю такое решение, — объявил Житнев после долгого раздумья, — вернуться назад, в распадок, где ночевали, и оттуда перевалить хребет, там более пологий подъем.
Так и было сделано. Пока они возвращались к месту ночлега, а потом поднимались на гребень первого увала, солнце поднялось почти к зениту, было около двенадцати часов дня.
— Ну, где твое «жилье»? — опросил Житнев Мурутяна. — Не видно даже никаких признаков.
— Вон там оно должно быть. — Ашот показал в направлении, где заканчивался у реки третий отсюда увал, пологий, сбегающий прямо к берегу.
— А вот там что? Видишь, дымок? — Он курился у подножия второго отсюда увала, почти у самой реки.