— Давайте рассчитывать на худшее, — говорил Житнев Колодяжному, — что нам отрежет распутица дорогу на Жупаново. Какие, возможности есть для того, чтобы выжить?
— Сила воли, выдержка и предприимчивость. — Колодяжный говорил решительно, в голосе звучали стальные нотки. — Я в пятнадцать лет начал партизанить на Украине. Там было потруднее да пострашнее. Враг кругом, голод, смерть подстерегает на каждом шагу. А у нас… Бог ты мой! Крышу над головой делай без опаски в любом месте, кругом много дичи, начиная от зайца, куропатки, кедровых орешков, вплоть до дикого оленя и горного барана. Что нам угрожает?!
— Но это слишком абстрактно, — возразил Житнев. — Я имею в виду конкретный план, так сказать, аварийный. У вас есть запасы продовольствия?
— Мешок сухарей, две пачки соли, килограмма два сахара и десятка два брикетов гороха и гречневой каши. Да еще почти полный мешок кедровых шишек. Если не полениться, можно каждый день добывать дичину. Пять мужиков! Это же силища!
— Очень хорошо. Как у вас с боеприпасами? — спросил Житнев.
— У нас два карабина и около ста патронов к ним.
— Это уже здорово! Скоро выйдет из берлоги медведь, а он в это время жирный. Одного медведя нам хватит на месяц, — думал вслух Житнев.
— Не забывайте еще рыбу, — напомнил Колодяжный, — здесь даже сейчас в теплых промоинах можно натаскать гольца. Удочки у нас есть.
Иной разговор шел у задней нарты.
— Ну, как твои детки, здоровы? — спрашивал Андрей Гаврилович Атку.
— Сдоровы, сдоровы, — отвечала та, лежа в нарте и прикрыв переметные сумы с дочками полой оленьей малицы. — Мы всехта так в тундре возили маленький детка.
— А молоко в грудях есть? — без обиняков спрашивал камчадал.
— Есть, есть маленько, — согласно отвечала эвенка. — Олеска кусай, молоко есть. Однако, орески кедровый зую, кормлю детка.
— Это хорошо.
Ашот с каким-то трепетным чувством слушал этот разговор. И думал: до чего же силен человек, когда он приспособлен к той среде, в которой живет и которую хорошо знает. Отними у него опыт и эти знания, и он погибнет. Не-ет, никак нельзя отрываться от природы-матери, кормящей тебя. Иначе ты не жилец в этом мире, окажись вот в таких условиях.
— А ты — грузин? — вдруг спросил Андрей Гаврилович Мурутяна, словно подслушав его мысли.
— Нет, армянин.
— Вот я вижу — кавказский ты человек. А че, паря, занесло сюда? Там же у вас на Кавказе благодатный климат…
— Сам попросился после окончания авиационного училища. Охота посмотреть другие земли.
— Это хорошо. Чем больше увидишь, тем больше узнаешь. Ну и как, не жалеешь?
— А чего жалеть. Это все пригодится в жизни, — объяснил Мурутян.
— Правильно говоришь, — одобрительно заключил Андрей Гаврилович. — Уж наперед, если что случится, ты будешь крепко стоять на ногах.
— К тому и стремлюсь.
Под вечер караван достиг землянки вулканологов, у подножья исполинского белоснежного конуса вулкана. Еще издали Колодяжный разглядел на белизне снега фигуру друга и коллеги Игоря Храмцева.
— Ну, паря, принимай гостей! — Слово «паря» он сегодня подхватил у Андрея Гавриловича. — Нашлись-таки бедолаги. Задача: приютить, обогреть, вдоволь накормить. Заваривай ведро каши!
Тонкий рисунок поэтического благородного лица Храмцева, окаймленного курчавой русой бородкой и жидковатыми усами, синь открытых добрых глаз — все таило хитрую улыбку.
— Успеем ли, — сказал он. — Час назад я принял радиограмму, что готовится вертолет на поиски нас по маршруту: избушка — Долина гейзеров. Мы срочно нужны в Петропавловске. Готовится международный конгресс вулканологов. Нужны срочные отчеты от нас.
— Ха-а! — заорал во все горло Колодяжный. — Все! Проблема выживаемости снимается.
Но в этот день вертолет не прилетел. Он появился лишь около десяти часов утра назавтра со стороны Тихого океана, с того направления, где находится Долина гейзеров. Это был Виктор. До вечера он вывез всех, в том числе и собак с нартами, в Петропавловск-Камчатский.
АЛЕКСАНДР ГРАЧЕВ И ЕГО КНИГИ
Писатель-дальневосточник Александр Матвеевич Грачев оставил нам свои книги, и судьба его книг завидна. Первая повесть — «Тайна Красного озера» выдержала восемь изданий, вторая — «Падение Тисима-ретто» — шесть. Они издавались не только в Советском Союзе, но и в других странах. Его книги сразу же нашли дорогу к сердцу читателя, и успех их не случаен. Они созданы, когда писатель был уже зрелым человеком, прошедшим нелегкий жизненный путь, и ему было о чем рассказать.