Юрий стал бесшумно карабкаться на ель по частым сучьям, как по ступенькам лестницы. Он с нетерпением ожидал, когда покажется гнездо: что в нем, как оно выглядит сверху? Но прежде чем ему удалось добраться до уровня гнезда, в небе вновь появился орлан, видимо, другой. Пришлось вновь затаиться, укрывшись за стволом ели. На этот раз орлан находился в гнезде дольше. У Юрия совсем занемели ноги, но он сидел неподвижно, терпеливо дожидаясь, пока орлан улетит. Еще несколько метров вверх, и вот перед молодым натуралистом захватывающая картина — жилище владыки неба…
Юрий читал, что орланы, селящиеся на деревьях, строят крупные гнезда. Что ж тут особенного, раз крупная птица, значит, должно быть и крупное гнездо. Но то, что он теперь увидел, поразило его. Сооружение представляло собой добрый воз хвороста около полутора метров в диаметре. Оно покоилось на самом верхнем развилке усохшей макушки кедра и походило на опрокинутую копну, только не из сена, а из мелких палок. Верхняя площадка гнезда была несколько шире его нижней части и нависала по краям. В самом ее центре виднелась небольшая впадинка — лоток гнезда. В бинокль отлично были видны три орленка-пуховичка — они спали под жарким солнцем, сбившись в комок.
Юрий долго изучал это громоздкое сооружение, стараясь разгадать замысел его проектировщиков и строителей. Несомненно, мощная нижняя часть гнезда служит для защиты от самых опасных врагов орланов. Ни один даже самый цепкий зверь не сможет пробраться в гнездо по стволу снизу, ему просто не за что ухватиться. Но если он даже сумеет преодолеть гладкий вертикальный ствол, то его остановят нависающие, как карниз крыши, края гнезда. А огромная верхняя площадка — единственная жилая территория семьи орланов; здесь они могут разделывать любых размеров добычу, отдыхать всей семьей.
Но почему же в таком монументальном сооружении при относительном совершенстве «замысла» и исполнения, не предусмотрена крыша над головой? Ведь даже грачи, особенно жарким летом, строят «тент» над гнездом, чтобы уберечь детенышей от солнца. А тут гнездо открыто и палящим лучам солнца, и ливню (бывает же и град!), и ураганному ветру, нередко случающемуся здесь перед грозой, который может как перышки сдуть орлят из гнезда!
Размышляя над этим, Юрий пришел к следующему выводу: жизнь орланов требует спартанского воспитания. Чтобы детеныши превратились со временем в истинных владык неба, они должны стать сильными и выносливыми. А для этого пусть они растут под открытым небом, испытывают жар солнца, узнают силу ветра (на то и когти у них, чтобы держаться!), переносят холодный душ ливня. И тогда никакие невзгоды не будут страшны им!
Но было у гнезда одно уязвимое место, явный «инженерный» просчет: большая парусящая площадь сооружения и слишком тонкая опора — усохшая макушка кедра. Наверняка древесину давно уже разрушают жуки-усачи, и придет день, когда ветер сломает макушку. Об этом подумал Юрий, разглядывая в бинокль вершину кедра у основания развилка. Здесь вся древесина была иссечена лесными вредителями, издолблена дятлами и стала даже ноздреватой. Казалось удивительным: как это она до сих пор выдерживает такой груз? Может быть, орланы умеют каким-то неведомым чутьем определять допустимую прочность? Давно ведь известно, например, что в сейомоопасных районах собаки начинают выть, а кони и другие животные мечутся и даже убегают из селений уже за сутки до катастрофического землетрясения.
Занятый своими наблюдениями и раздумьями, Юрий не замечал, как бежит время, и даже как-то не чувствовал боли в онемевшем теле. Он сидел в самой гуще веток, неподалеку от макушки ели, примостившись верхом на двух соседних ветках и опершись спиной о ствол дерева. На шее у него висели бинокль и фотоаппарат с телеобъективом, из-за пазухи торчала тетрадь с привязанным к ней карандашом. Он фотографировал прилет орланов, кормление птенцов, отлет, отмечал время появления родителей с добычей.
А родители работали в этот день до седьмого пота. За день они принесли семь гадюк, десятка полтора лягушек, с десяток рыбин. Это только детенышам. Видимо, столько же, если не больше, они съели сами. Юрий безошибочно отличал орлицу от орлана: она была чуть поменьше супруга, а главное, более искусно кормила птенцов. Однажды она, должно быть намеренно, бросила в лоток гнезда живую гадюку. Что тут началось! Сначала орлята пятились от змеи, извивавшейся длинной плетью по гнезду. Орлица несколько раз прикоснулась к ней клювом, как бы показывая, как нужно поступить с добычей. Наконец, орлята ухватили змею за голову и за хвост и разорвали ее посредине. Орлица, настороженно наблюдавшая за сражением, прижала мертвую гадюку когтями, стала отрывать от нее куски и раздавать их птенцам.