Дважды за этот день в отсутствие орланов возле их гнездовища появлялись вороны. Судя по размерам и более светлому оперению, это были молодые. Но стоило им покружиться с минуту около гнезда, как тут же появлялся кто-нибудь из орланов, и воронье поспешно улепетывало с громким «карр! карр!»
Лишь незадолго до заката солнца, когда орланы окончательно устроились на покой, Юрий, уставший до изнеможения, бесшумно покинул свой наблюдательный пост.
Сергей Прохоров наблюдал за гнездовьем черных ворон с удобного уступа на скале, нависающей над Моховкой чуть выше Барсучьего ключа. Случайно он обратил внимание на ворону, которая все время что-то долбила у самой кромки берега на галечнике, в сотне метров от скалы. Приложив к глазам бинокль, он разглядел крупную ракушку-перловицу. Ворона, по всему видно, пыталась раздробить ее. Убедившись в тщетности этого занятия, она взяла ее в клюв и взлетела. Вот она поднялась почти вровень со скалой, на которой лежал наблюдатель, потом резким движением устремилась вниз… В тот же миг ракушка выпала у нее из клюва. Затем хитрая ворона опустилась на то место, где упала ракушка, и стала ее клевать. Ракушка была раздроблена, разбита о камни!
Во второй половине дня Сергей заметил в бинокль небольшую стайку каких-то водоплавающих птиц, которые поднимались по заводям левого берега Моховки, в тени тальников, вверх по течению. Скоро удалось разглядеть их оперение и форму — это была чета мандаринок с выводком пуховичков. Сергей насчитал двенадцать штук. По-видимому, спасаясь от коршунов, заботливые мандаринки перекочевывали в более безопасное место.
Они были уже метрах в тридцати — сорока от наблюдателя и поспешно пересекали довольно широкий рукав реки, когда над головой Сергея раздалось призывное «карр!» и несколько черных разбойников сорвалось с макушек деревьев в лесу.
Мандаринки не сразу почуяли опасность. Вороны были уже рядом, когда уточки испуганно захлопали крыльями и стали метаться вокруг детенышей. Птенцы, словно по команде, исчезли под водой, за ними тотчас же скрылись родители. Однако вороны не улетели — одни продолжали кружить над водой; другие расселись на ближайших кустах тальника. Но вот на поверхность воды, словно поплавки, стали выныривать птенцы-пуховички. Два из них в тот же миг оказались в когтях ворон. Сергей не выдержал, выстрелил дуплетом из дробовика в самый центр роящейся над рукавом ватаги. Одна из разбойниц камнем бухнула в воду, другая свалилась на крыло, стала падать вкось, но зацепилась за тальник и села; остальные разлетелись кто куда. Тем временем мандаринки со своим выводком успели исчезнуть. Куда они девались, Сергей так и не смог определить, наверное, попрятались в заломе, что громоздился на протоке ниже по течению.
КРУШЕНИЕ НЕБОСКРЕБА
Июль, солнечная вершина лета…
Буйствует, неистовствует в своем плодородии все живое. Дни стоят тихие, знойные, лишь изредка разразится гроза с ливнем, со шквальным ветром. А потом снова тишь и зной. Зелень всюду густа почти до черноты, сам лес до того непрогляден, что встань возле куста и будешь гадать: обрыв, колода или затаившийся зверь скрывается за ним.
Все растения сейчас еще в зеленых ягодах, с незрелой мякотью плодов, в нежных рубашках, в неокрепших скорлупках орехов; потомство это еще молодо-зелено, растения отдают ему лучшие соки, и потому оно почти на глазах развивается, созревает.
К июлю выводят потомство многие звери и птицы; оно тоже прямо на глазах растет, развивается, становится самостоятельным. Никогда лес не бывает так густо населен жильцами, как в июле. Их сейчас вдвое, втрое больше, чем обитало в Моховой пади весной. И тем не менее ни одно живое существо не испытывает голода. Мириады насекомых, ранние ягоды, молодая зелень — все идет в пищу.
И вместе с тем в июле природа, как никогда, жестока в своем отборе. Ведь к следующей весне население Моховой пади должно стать примерно таким же, каким было минувшей весной. Молодых в июле так много, они так несмышлены, беспечны и беспомощны в этом жестоком мире, что подчас сами идут в лапы хищников. Поэтому для хищников июль — время кровавых пиров. Охотятся не только взрослые хищники, многие из них начинают приучать, «натаскивать» и детенышей. Они охотятся преимущественно на грызунов и на птиц, гнездящихся на земле, — рябчиков, глухарей. И хотя природа дала птенцам этих птиц быстрые ноги, способность маскироваться, незаметно затаиваться где-нибудь под валежиной или в прошлогодней листве, редко какой выводок сохраняется полностью, пока поднимется на крыло.