Брок не вернулся в свое постоянное убежище и вообще на свой охотничий участок. Поскольку враги обнаружили его там, они наверняка будут подкарауливать его на охотничьих тропах, а то чего доброго выследят и само логовище. Он припомнил великолепное дупло в старой липе неподалеку от заводи, в которой обитала выдра Ласа, Брок нередко наведывался туда с наступлением зимы и отлеживался там в непогоду. С Ласой они не были в дружбе, но и не враждовали. Единственно, кого он мог опасаться, это орланов, но если не высовываться на открытое место, то они не так уж страшны, потому что не могут проникнуть в гущу леса.
В дупле у основания липы он и поселился, но в запасе у него было поблизости еще одно жилье. Это была старая-престарая, покрытая толстым слоем мха холодина тополя, на которой уже давно разрослись густые лианы лимонника, опутавшие окружающие деревья. Сердцевина тополя стала трухлявой, Брок без труда проделал в ней двухметровую нору, которая заканчивалась великолепным гнездом-логовищем. Там со временем он и устроил себе постоянное жилье. Зимой оно было теплым, укрывало от любой пурги, а летом всегда хранило приятную прохладу и прекрасно защищало от ливней и бурь. Вместе с тем это было великолепное укрытие от лесных куниц, которые время от времени наведывались сюда. Наученный горьким опытом, Брок стал теперь гораздо умнее. Выходя, по своему обыкновению, на охоту только ночью, он прежде всего осматривался: не светятся ли где-нибудь два узко поставленных зеленых огонька. И еще он научился разгадывать среди множества прочих запахов запах этих своих противников и, почуяв его издали, уходил прочь в безопасное место. На устье Барсучьего ключа Брок старался теперь вовсе не заглядывать из опасения вновь встретиться с зелеными огоньками.
Об исчезновении Харзы и ее семейки он узнал через несколько дней. Запах их следов и зеленые огоньки вдруг почему-то перестали попадаться на его охотничьих тропах. Что бы это могло значить? Любопытство зверьков известно: обнаружив что-нибудь непонятное, они не успокоятся до тех пор, пока не выяснят все досконально. Недели через две Брок убедился, что его кровные враги исчезли бесследно. Он даже сумел установить, что их следы обрываются там, где их запахи перемешаны с запахами нового, неведомого двуногого существа.
Человека он видел не раз и постоянно избегал его, прятался при его появлении или сразу уходил, встретив знакомый запах его следов. Поскольку след куниц обрывался на перекрещении со следом Человека, Брок сделал вывод, что Человек поймал куниц. Теперь он спокойно скакал повсюду, уверенный, что ему больше не угрожают эти страшные существа с зелеными огоньками глаз.
БИТВА ВЛАДЫК
Вскоре после знаменитого ливня натуралисты стали замечать следы пребывания в Моховой пади медведя: то разрытую муравьиную кучу, то разломанную колодину, в которой, наверное, какой-то зверек сделал себе запасы еды. До появления в Моховой пади людей безраздельным хозяином здешних охотничьих угодий, если не считать тигра, был Мугу-плешивый. После его бегства ни один медведь не заглядывал сюда: летом они не любят кочевок, предпочитая какое-нибудь одно понравившееся им место. Объясняется это просто: летом медведь не испытывает недостатка в пище, хорошо отъедается, а если так, то и незачем бродить по свету, подвергать себя лишним опасностям, делать ненужные усилия. Наоборот, надо сохранять жир.
Ню вот как-то раз Юрий Квашнин и Кузьмич, спустившись в один из распадков, выходящих к долине Барсучьего ключа, увидели метрах в двадцати от себя под откосом медведя. Он что-то искал под камнями на берегу ключа, перевертывая их лапами с боку на бок. Должно быть, шум воды на перекате помешал ему расслышать шаги, а резкий запах водорослей на камнях притупил нюх, и он не почуял приблизившихся к нему людей.
— Вот он! — с придыхом прошептал Кузьмич, вскидывая наизготовку карабин. — Муравьятник…
— Только не стреляйте, Кузьмич!
— Я и не думаю, — отвечал шепотом старый охотник. — Это на всякий случай. — Он кивнул на карабин. — Может, это медведица. Если рядом где-нибудь медвежонок, она знаешь…
Каким-то непонятным образом медведь все же почувствовал людей: он вскинул испуганную заостренную морду, украшенную пышными черными бакенбардами.
— Не шевелись, — прошептал Кузьмич Юрию.