Позже натуралисты выпустили Пишки из землянки, и он стал пастись вблизи бивака.
Теперь, когда они готовились покинуть Моховую падь, возник вопрос: брать Пишки о собой или оставить в тайге? Мнения разделились. Молодые натуралисты предлагали взять зайца с собой и сдать на базу зооцентра, где он мог бы спокойно дожить свой век. Корней Гаврилович и Кузьмич рассуждали по-другому: заяц старый, хорошо приспособлен к условиям, в которых родился и вырос, и ему трудно будет привыкнуть к неволе, перестроить свой характер. В конце концов было решено не брать с собой Пишки.
И вот имущество погружено в вертолет, там же в клетках Элха, Гаврик и Фомка. В последний раз натуралисты осматривают бивак: не забыта ли какая-нибудь вещь? Но где же Пишки? А вон сидит под колесом вертолета и как ни в чем не бывало умывает лапками морду и не подозревая, что наступила последняя минута его беспечной жизни за спиной людей, что через час его вновь, как и прежде, будут подстерегать опасности и опять придется полагаться только на собственные ноги, зрение и слух, на умение вовремя почуять угрозу и заблаговременно скрыться.
— Будь здоров и береги себя! — с этими словами Юрий Квашнин взял зайца за уши и отнес в заросли черемухи.
Грохот мотора разорвал тишину. Птица-стрекоза поднялась в воздух и поплыла туда, откуда первый раз появилась в начале лета. Скоро она скрылась за западным отрогом Горбатого хребта. Шум мотора еще долго перекатывался в блаженной тишине над Моховой падью, пока не затерялся вовсе где-то далеко-далеко…
ЛЕСНОЙ СОН
Опустела, задремала Моховая падь. Грустная пора — поздняя осень. Как будто и не буйствовала здесь еще недавно зелень листвы и трав, не полыхали осенние краски, не гремели хоры птичьих голосов в дремучей чащобе, не парили в небе горделивые красавцы орланы. Все пусто, все молчит, все замирает.
В начале ноября Большая семья ушла из Моховой пади. Съедены все желуди прошлогоднего урожая, не осталось и следа кедровых орешков, выедены до корней заросли хвоща, а корни добывать уже невозможно — замерзла земля. Трудный и долгий путь предстоит теперь Большой семье. До будущей весны надо идти и идти, отыскивать хвощи, разрывать глубокий снег. Нелегкий это хлеб! Как-то сумеет старая Хара провести Большую семью сквозь все невзгоды! Теперь у нее нет Великого пастуха, и ей каждый день будет угрожать стая Серых разбойников.
И все-таки жизнь в Моховой пади не замерла. Прислушайся чутким ухом, и уловишь то шорох листвы, то треск ветки. А кто это там глухо царапает когтями древесину в той стороне, где растет громадная старая липа? Ее изуродованный невзгодами ствол, метра два в поперечнике, чуть наклонен, она почти совсем утратила крону, метрах в десяти от земли, черным провалом зияет огромная дыра — дупло. Оттуда, из дупла, и доносятся глухие звуки.
Кто же это там орудует? Да ведь это Черный Царап! Его почти не видно в глубине дупла, метрах в пяти от лаза. Чем он занят там, на дне этого темного колодца? Понятно: грызет стенки, сдирает с них когтями гнилую древесину. Все дно необычного колодца уже устлано трухой, а медведь продолжает грызть стенки, царапать их когтями. Для чего же? Ах, вот оно в чем дело: мало места, негде удобно улечься, ©от он и расширяет дупло. Значит, здесь он облюбовал себе местечко для зимнего сна. Неплохо придумал! Во-первых, дупло глубокое — попробуй достань его там! Во-вторых, ни одна снежинка не упадет на него, и, наконец, помещение маленькое, его можно обогреть собственным дыханием. И бока не отлежишь, целый «пуховик» устроил себе Царап из гнилой древесной трухи.
Черный Царап залег в спячку не сразу. Несколько дней он обживал берлогу. Ню на землю спускался за это время всего два раза: нм к чему лишний раз оставлять на коре следы когтей. А спускался он искать слабительные травы, чтобы очистить желудок. Он уже больше не ел. Запаса жира, накопленного благодаря кочевой белке и осенней нерестовой кете, ему вполне должно было хватить до весны.
Но вот повалил первый снег, густой, пушистый, с крупными, как бабочки, хлопьями. Даже слышно, как шелестят снежинки, опускающиеся на шершавую кору липы. Под этот шелест и уснул Черный Царап на всю зиму. Правда, сон этот будет чутким, слух будет сторожить каждый звук, доносящийся из леса.