Декс был ошеломлен, когда Лу повернулся к нему, и в его карих глазах вспыхнул гнев.
— Ты отправил своего напарника в тюрьму, Декс!
Невероятно. Недостаточно было слышать эту фразу от всех остальных, теперь он слышал это и дома? Декс уже устал от того, что с ним обращаются как с преступником.
— Я не отправлял его в тюрьму. Все доказательства против него. Твою мать, он выстрелил невооруженному ребенку в спину и убил его! Я-то, блять, здесь причем?
Он искал в глазах Лу признаки того человека, который мог разбудить его посреди ночи просто чтобы сказать ему, как он рад быть с ним.
— Но это не сможет вернуть ребенка. Не говоря уже о том, что он был правонарушителем и терианином!
Гнев Декса перешел в шок.
— Эй, какого черта, Лу? Это что, оправдание? А как насчет Каэля? Он терианин. У тебя никогда не было проблем с ним.
По крайней мере, у Лу хватило порядочности чтобы выглядеть пристыженным.
— Он твоя семья. У меня не было выбора.
Это стало для него новостью. Декс любил Каэля. Он никогда бы не променял его на кого-нибудь другого. Он заранее сказал о своем брате-терианине Лу, когда они начали встречаться. Если его парень не сможет принять Каэля, он не сможет принять и Декса.
— Откуда это все взялось? С каких это пор у тебя проблемы с терианами?
— С тех пор, как это разрушило мою грёбаную жизнь! — Лу швырнул кроссовки в одну из коробок с такой силой, что та опрокинулась.
— Твою жизнь?
Эта беседа с каждой минутой становилась все более ошеломляющей. Декс ткнул пальцем в себя:
— Ты видел моё лицо? Меня избили прямо на парковке, спасибо, что заметил. Если бы коллега-детектив не проходил мимо, я бы, наверное, сейчас был в больнице. И ты знаешь, что в этом самое хреновое? Они даже не были уличными бандитами. Они были ебаными полицейскими!
Декс понял это, когда увидел их одежду и явные признаки кобуры на лодыжке одного из них. Вероятно, эти ублюдки были на суде. Лу в отчаянии всплеснул руками.
— Даже твои друзья-полицейские не хотят иметь с тобой ничего общего, и ты ожидаешь, что я притворюсь, будто ничего не случилось? Не буду обращать внимания на всех, кто тычет в меня пальцем и говорит: «О, там идет парень того придурка. Вероятно, он тоже сторонник «ЛиберТерианства». Я не хочу, чтобы меня вышвырнули, Декс.
— Боже мой, серьезно?
Люди любили бросаться такими понятиями, как «человечность териан» и
«свободы териан», как будто это были оскорбления. Его твердое убеждение в том, что териане и люди заслуживают равного отношения, делало его активистом Человечности Териан, даже если он не собирался пикетировать на лужайке перед Белым домом. Но это не сделало его сторонником ЛиберТерианства. Он не был анархистом, и, учитывая, что он работал в правоохранительных органах, у него никогда не было проблем с законом, однако он не следовал ему слепо. Декс ненавидел, когда кто-то пытался загнать его в рамки, прикрепив к заднице ярлык. Как будто мир делится только на черное и белое. Стараясь изо всех сил сохранить терпение, хотя его внутренние резервы были уже почти исчерпаны, он схватил Лу за руку и потянул его к их огромной кровати. Лу позволил себя вести, но отказался сесть или даже посмотреть ему в глаза.
— Неужели для тебя так важно, что думают люди?
Никакого ответа. Декс решил, что не может винить его. Все настолько усложнилось, что он не знал, что делать дальше.
— Это не только из-за суда.
Декс с трудом сглотнул, гадая, какие ещё сюрпризы Лу для него подготовил.
Конечно, они иногда ссорились, но не больше, чем любая другая пара. Они весело проводили время вместе, когда это позволяла их работа, хотя теперь, когда он подумал об этом, прошло много времени с тех пор, когда у них был совместный выходной. В последнее время Лу был так же занят своей карьерой, как и Декс, но ни один из них не жаловался, что они не проводят достаточно времени вместе. Возможно, в этом и была проблема. Но он мог бы это исправить: взять на работе небольшой отпуск и вместе с Лу поехать в какое-нибудь милое местечко с белоснежными песчаными пляжами и коктейлями. По крайней мере, так он думал, пока не увидел лицо Лу.
Всё было кончено.
— Прости. Я больше не могу это вынести. Я не могу продолжать оставаться в стороне, сидеть здесь один до вечера, пока ты каждый раз бросаешься на амбразуру.