В короткие часы затишья и ночью она успевала сходить на Волгу постирать платочки и подворотнички для себя и товарищей и там плакала вдоволь.
— Ты давно здесь? — спросила она Костю.
— Уже два дня, — ответил Костя, напрягая слух. Он еще не мог привыкнуть к сплошному гулу взрывов и стрельбы.
— Знаю. Я спрашиваю, давно ли на батарею пришел?
— Только сейчас. Но почему вы знаете, что я здесь? — кричал Костя Наде в самое ухо, глядя на мокрые платочки, лежащие у нее на полусогнутой руке. На верхнем, с голубыми каемками, нарисован якорь с двумя крохотными буквами «МЗ». В правой руке Надя держала подворотнички, среди них Костя заметил черную репсовую ленточку от матросской бескозырки с золотыми якорями на концах.
— Знаю, — несколько смутившись, ответила Надя и, перевертывая платочки, спросила: — А где твой голубь?
«Фу, черт, эта стрельба и поговорить как следует не дает, все надо кричать», — огорчился Костя и, легонько похлопывая себя по боку, где под широкой гимнастеркой встрепыхнулся и снова припал к телу Вергун, ответил:
— Вот, со мной. А кто вам о нем рассказывал?
— Я книги тебе принесла, но ты спал.
— Какие книги?
— Твои. Помнишь, оставил, когда поехал с генералом?
Костя тут же догадался, что Надя знает о нем через Зернова. Но почему же Зернов ничего не сказал о книгах? «Ну когда же эти взрывы прекратятся! Неужели тут все время надо орать во все горло?» — злился Костя.
— А Зернов хороший человек! И музыку любит, и футбол. — Костя кивнул на краснофлотскую ленточку. — Мы с ним скоро пойдем на пианино играть. Он здорово играет!
— Преувеличиваешь, Костя, ты еще не слушал, — прервала его Надя, завертывая мокрые подворотнички и ленту вместе с платочками в плащ-накидку.
— А где вы их сушить будете?
— Кругом пожары, а ты спрашиваешь… Придет ночь, и высушу и выглажу.
Костя пытался продолжать разговор о Зернове, но его голос заглушили взрывы снарядов и мин. Немцы вели огонь по Мамаеву Кургану.
Надя молча смотрела в ту сторону. Когда чуть стихло, Костя спросил:
— Кругом говорят о втором фронте, а когда его откроют?
Надя с грустью посмотрела на Волгу, вздохнула и, положив на землю плащ-накидку, взяла Костю за руку.
— Не знаю, Костя, не знаю. Если бы американцы и англичане в самом деле открыли второй фронт, было бы совсем по-другому. — И, как бы успокаивая себя и Костю, добавила: — Обещали… Может, скоро откроют.
У переправы, на взвозе, сильно загудели моторы, отчего под ногами ходуном заходила земля. Костя точно ждал этих звуков и сразу воскликнул:
— Вот они, идут!
Гул, сотрясающий землю, усилился. Вдоль неглубокого овражка, прямо к зенитной батарее, рывками, один за другим двигались наши танки.
— Сюда идут! Новые! Я их еще за Волгой встречал! — От восторга у Кости затрепетало сердце. Он с нетерпением ждал, когда же танки покажутся на открытом месте, чтобы посмотреть, как они будут действовать тут, в боевой обстановке.
В небе кружили «юнкерсы». Один за другим они начали пикировать над оврагом. Поднялись столбы земли и пыли. Одна бомба упала как раз в то место, где укрылись танки.
— Уходите оттуда! — крикнул Костя.
И один танк, словно услышав Костю, рванулся вперед. Грозный, могучий, он легко и увертливо проскочил мимо зенитных установок. Расталкивая и разминая глыбы земли, кучи кирпича от разрушенной стены, он помчался к кургану, затем повернул вдоль железнодорожной насыпи, потом обратно. Фашистские летчики заметили его. Бомба за бомбой рвались то спереди, то сбоку, а он, как нарочно, вертелся у них на глазах.
— Под мост, под мост прячься!.. — кричал Костя танкистам, показывая рукой на разрушенный мост. Но танк не уходил.
Вскоре стало понятно, что экипаж этого танка вывел свою машину на открытое место, чтобы отвлечь внимание фашистских летчиков на себя. Теперь Косте тем более хотелось чем-то помочь смелому экипажу в борьбе с самолетами.
— Что же делать?
А Надя даже не замечала того, что творилось на земле. Чуть закинув голову, она внимательно следила за воздухом и занималась каким-то сложным расчетом. Узкие девичьи плечи напряглись, лопатки резко выступили, и казалось: там, под солдатской гимнастеркой, у нее спрятаны крылья, потому что ноги так упруго пружинили, точно она в самом деле готовилась взлететь.
Отпрянув от прицела, Надя качнулась всем телом, и в то же мгновение прогремел выстрел. Ее короткий, непонятный для Кости знак пальцами над головой привел в движение подносчика и заряжающего. К замку скользнул снаряд. Ствол легко, как стебелек полыни на ветру, покачивался то в одну, то в другую сторону. Меняя направление зенитки, Надя будто хотела, чтобы пикировщик напоролся на ствол.