— Ага, вот вы где!
Затем он выполз на край воронки и, приглядевшись, заметил большое скопление фашистской пехоты. Отсюда он мог наблюдать долго. А когда отдельные фашисты поворачивались в его сторону, он моментально скатывался на дно воронки, нырял в узкое отверстие трубы и отползал в темноту. Попробуй найди!
Так он проделал несколько раз.
«Надо этих фашистов уничтожить! Пора посылать голубя с разведдонесением… Прочтет дядя Володя донесение, отметит на карте, и наши пушки начнут их тут крошить».
Но как написать донесение? Зарисовать все эти дома, овражки, окопы, блиндажи, ходы сообщения, а сколько их тут… Не хватит бумаги. Да и потом такое донесение голубю не унести. Как же быть?
Костя не знал, что настоящие разведчики используют голубей не для того, чтобы они уносили целые карты. Нет, голуби уносят маленькие листочки бумаги, на которых записываются лишь координаты военных карт, ставятся краткие топографические знаки и зашифрованные цифры.
Костя все же решил, хотя бы кратко, записать все, что он заметил.
«Дядя Володя. Тут много фашистов. Они, видно, готовятся наступать на нас. А вон там еще появились. Идут сюда целыми кучами. Ах, как бы их разгромить! Бейте сюда из всех пушек и минометов!»
Написав эти строки, Костя принялся рисовать. На листке вместилось лишь несколько групп фашистской пехоты. Куда же остальных пририсовать? Ведь их вон сколько!..
Испещрив листок, Костя разозлился на карандаш, на бумагу. Все, что было перед его глазами, не поддавалось ни описанию, ни зарисовке. Ему казалось, что об этом можно рассказать только устно. «Ладно, отправлю эту записку с голубем. Он скорее донесет ее, а потом сам приду и расскажу все-все подробно. Надо торопиться…»
7. Где Костя?
В одном из отсеков штольни, устроенной под высоким берегом Волги, разместился штаб командующего артиллерией армии генерала Пожарского. Сюда пришел Фомин. Для него уже была поставлена койка. Она стояла рядом с койкой адъютанта Пожарского. Из штабного медпункта принесли белоснежные простыни, одеяло, подушку.
Тепло, уютно, чисто. В сравнении с холодными окопами, где Фомину приходилось не раз коротать ночи, это был рай, только бы отдыхать. И казалось, прислонись Фомин к подушке на минуту, как усталость прижмет его к ней на целые сутки. Но прошел час, другой, третий, а постель осталась нетронутой. Да разве можно… Фомин не позволил себе даже думать об отдыхе. Он не находил себе места, ходил из отсека в отсек (тут его знали почти все офицеры) и спрашивал:
— Где Пожарский?
— На НП, — отвечали ему.
— А где теперь НП?
— Не знаем… Туда ходить воспрещено. Маскировка. Что будет, если противник обнаружит и этот наблюдательный пункт! Помнишь, как было с тобой? Рисковать жизнью генерала мы не собираемся, — убеждали Фомина штабные офицеры, конечно знавшие, где находится наблюдательный пункт.
Наконец Пожарский пришел в свой штаб.
Он тотчас же попросил Фомина еще раз показать границы осажденного гарнизона.
— Когда я уходил из полка, наш передний край проходил вот так. — Фомин взял со стола карандаш и начертил на карте рисунок, чем-то напоминающий круглую пилу с большими неровными зубьями. Круговая оборона. В границы этого зубчатого круга входили завод, часть рабочего поселка и межзаводской парк.
— Куда же дать огня в первую очередь? — спросил Пожарский.
Фомин показал на промежутки между зубьями, нарисованными на карте.
Пожарский задумался: как ударить по этим промежуткам огнем заволжских батарей? Трудная задача. Можно своих побить.
— Вот сюда бейте, сюда, сюда… — продолжал Фомин, ставя острым концом карандаша точки все там же, между зубьями.
— По этим точкам можно бить только прямой наводкой, а не навесным огнем заволжских батарей, — задумчиво произнес Пожарский. — Снаряд не голубь, вокруг шеста не летает и назад не возвращается.
После слова «голубь» Фомин насторожился, но генерал продолжал:
— Прямой наводкой — другое дело. Увидел цель, навел орудие и бей без промаха…
— Мы так и делали, но сейчас снарядов нет, — пожаловался Фомин, все еще не понимая, к чему генерал упомянул голубя. Неужели ему известна вся эта история с голубем, которого принес Косте Зернов?
— Знаю, — со вздохом сказал Пожарский. — Если бы вам сейчас дать дивизиона три на прямую наводку, тогда бы вы этой пилой, — генерал показал на рисунок Фомина, — фашистов в опилки превратили… Впрочем, подумаем. А сейчас иди отдохни, и тогда со свежей головой вместе с моими помощниками попробуем рассчитать поточнее.