— Зябко? — спрашивает генерал.
— Зато на душе тепло, — отвечает один из телефонистов.
— Нам-то что, а вот каково им? — добавил радист, кивая в сторону противника. — У них ведь одежда на рыбьем меху. Вчера привели одного, а он, как кол, согнуться не может…
Пожарский снова приник к окулярам. Перед его глазами — подножие высоты. Там ветер вихрит и перегоняет снег, кажется, еще сильнее, чем здесь, на склонах Мамаева Кургана. Белые полосы поземки волнами перекатываются через насыпь заводской железной дороги и огибают завалы. Лишь опытный глаз генерала, знающего, где и в каком направлении готовится атака, мог заметить, как умело и толково используют поземку саперы, проделывающие проходы в минных полях; все они одеты в белые халаты, и даже миноискатели обмотаны бинтами. А вон к насыпи, через руины, переползают в белых полушубках штурмовые группы, накапливаются к атаке…
— Передавайте… Внимание! — приказал генерал своим помощникам, держа на ладони часы. По этой команде-сигналу расчеты орудий стали у лафетов в полной готовности открыть огонь.
Пока секундная стрелка описывала последний перед началом атаки круг, Пожарский еще раз посмотрел на высоту, затем на рубеж атаки.
Телефонисты и радист, продолжавшие ждать дальнейшую команду, вдруг заметили в поведении генерала что-то необычное. Застыв у стереотрубы, он с затаенным дыханием напряженно всматривался туда, откуда должны были наступать штурмовые группы гвардейского полка Титова. Там кто-то, как увидели телефонисты, нарушив условия маскировки, черной точкой передвигается по открытой местности к минному полю, демаскируя расположение самих штурмовых групп. Генерал резко сжал ладонь, в которой лежали часы, и, держа их в кулаке, как бы старался остановить время. В окулярах ему хорошо была видна фигура мальчика в черном пальтишке, бегущего с гранатой в руках.
— Куда он бежит?! Остановить!.. — приказал генерал, забыв о том, что он находится не в полку, который готовится к атаке, а на наблюдательном пункте армии.
Еще минута — и бегущий мальчик припал к земле и пополз в воронку. Отпрянув от стереотрубы, Пожарский, прежде чем подать команду «огонь», вызвал по радио Титова.
— Что вы смотрите!.. Куда вы пустили ребенка?.. Ротозеи!
Потом он передал трубку радисту и, не разжимая зубов, сказал:
— Огонь!
Первый залп орудий прямой наводки и заволжских батарей пришелся как раз по подножию высоты, где были густо насажены вражеские мины, а среди них и глубокая воронка со спрятавшимся в ней мальчиком. Снаряды просвистели и взорвались где-то неподалеку от воронки, на дне которой, как оказалось, лежал Ваня.
Ваня, считая себя вполне подготовленным бойцом, укрылся в воронку для того, чтобы дождаться конца артподготовки, а затем впереди всех подбежать к фашистской траншее и, как он любил говорить, «шандарахнуть по фашистам гранатой». Ему хотелось доказать, что он умеет воевать по-настоящему. Раз наша армия пошла в наступление, не может же он сидеть в этой трансформаторной и заниматься пустяками. А тут еще их собираются отправить в тыл. «А что мне в тылу делать? Вот подберу сейчас трофейный автомат и стану чесать по удирающим фашистам. Когда оборонялись, мне трудно было воевать, а теперь пусть посмотрит сам командир полка, чего я стою».
После беседы, состоявшейся в блиндаже Титова накануне наступления наших войск под Сталинградом, Ваня решил действовать все же по-своему. Расспрашивая знакомых пулеметчиков, где и как они будут наступать, он раздобыл гранату, потом вторую: для себя и для Кости. Но делал это втайне от всех.
И только сегодня рано утром он разбудил Костю и показал ему гранаты.
— Вот твоя, а это моя, — сказал он Косте. — Эту, в рубашке, с оборонительным чехлом, я беру себе, а если хочешь — возьми ты, только ее надо подальше бросать и сразу падать, а то от нее осколки с убойной силой далеко летят.
Костя подержал в руке гранату: уж больно сильный соблазн быть хозяином ее — она ловко лежит в ладони, можно кинуть далеко.
— Давай попробуем, кто дальше, — предложил он Ване.
— Что ты, это же боевая, и если кто увидит, знаешь, что нам за это будет.
— Понятно. Значит, ты эти гранаты стащил?
— Ну хотя бы так… Иди доложи своему дяде Володе.
— Я не такой, как ты думаешь, — ответил Костя и, повременив, спросил: — А зачем ты их взял?
Ваня отвел Костю в угол и шепотом под честное слово сообщил:
— Сегодня наши наступают. Понял? Вот и мы с тобой пойдем. Эх, и дадим фашистам жару! Пойдешь? Петьку я не беру, он хилый и трус. Ну?