Других мостов я не припомню, так что спускаюсь к воде, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Здесь пути нет — сплошь неприступные опоры. На одной из них красуется барельеф дивного феникса. Чтобы подобраться ближе, задействую технику Водной Поступи, шагая прямо по тёмной поверхности реки.
Минута, и я укрыт в тени, сверху меня ни за что не приметить. Глаза каменной птицы вспыхивают зеленоватым огнём, обдавая меня изучающими лучами. Верно, проверяют личность. Ну и ухищрения, однако, у Охотников! Могут Теням фору дать.
Когда я пытаюсь сосредоточиться, в голове вспыхивает властный голос:
«Сегодня на закате. Таверна „Красный фонарь“. Спроси Хромого Ли».
На горизонте солнце уже клонится к закату, так что время на исходе. Поднявшись на улицу, угощаю местного пропойцу медяками — и узнаю, где искать злачное заведение. На окраине города, стало быть. Надо поторапливаться. По пути приобретаю у старьёвщика неприметную накидку — в самый раз, чтобы дополнить образ.
К вертепу под названием «Красный фонарь» прибываю аккурат, когда солнце полыхает багрянцем, расцвечивая городские стены. Покосившаяся лачуга едва держится, больше смахивая на хлев, но у крыльца толкутся весьма сомнительные личности. Вместо вывески над входом и впрямь болтается облезлый алый фонарь.
Протискиваюсь внутрь, бесцеремонно расталкивая сброд. Что снаружи, что внутри — одно отребье. Впрочем, моё появление вызывает волну неуверенных кивков и приветствий. Прокопчённый кабак забит под завязку.
Стоит ступить в зал, как в нос бьёт вонь немытых тел, прогорклого пота и дешёвого пойла. Народ режется в карты да кости. Отовсюду несутся крики и ругань вперемешку с грохотом опрокидываемой мебели — никак подрались. Впрочем, разнимать забияк никто не спешит. Наоборот — кто половчее, собирает ставки, потрясая замызганными шапками с медяками. Даже разносчицы выпивки и снеди, и те больше смахивают на портовых потаскух. Ко мне так и липнут их маслянистые взгляды, но окликнуть не решаются.
Пробираюсь к стойке, где наливают мутное пойло. Все места заняты, пара забулдыг дрыхнет прямо на столешнице, уронив головы подле недопитых кружек. Без церемоний спихиваю одного на пол. Тот, и не подумав проснуться, храпит себе дальше. Мой сосед, смерив меня презрительным взглядом, пинком переворачивает тело, чтоб не мешало упиваться дальше.
За стойкой орудует дюжий детина. Его бугрящиеся мышцами руки сплошь покрыты татуировками сомнительного качества и чёткости, а место зубов занимает вставная железная челюсть.
— Хромой Ли? — осведомляюсь я.
— Это смотря кому он понадобился, — скалится верзила.
В ответ я рыкаю — не зря Джихвэй упоминал, что Тигр любил этак куражиться. И впрямь срабатывает. Ухмылка кабатчика становится шире, и он кивает на дверь, откуда служанки таскают харчи и выпивку. Вдвоём проходим на кухню.
Здоровенный, что твой буйвол, повар орёт на нерасторопную прислугу, то и дело норовя отвесить затрещину. При нашем появлении он оборачивается и смеряет меня колючим взглядом единственного глаза.
— Тут к тебе, Хромой, — бросает мой провожатый и тут же исчезает в обеденном зале.
Мы с поваром обмениваемся долгими изучающими взглядами. Наконец, тот кивает и ведёт меня вглубь кухни, за груды полусгнивших овощей. Там он пинком выбивает один из камней кладки. Бесшумная дрожь — и на первый взгляд монолитная стена расходится потайной дверью. Хромой Ли, утратив ко мне всякий интерес, ковыляет прочь, а я ныряю в едва освещённый коридор. Стоит мне переступить порог, как створка за спиной смыкается.
Коридор упирается в тяжёлый занавес. Отдёрнув его, я оказываюсь в небольшой, но опрятной комнате. Посреди — низкий круглый стол, на нём — открытый кувшин вина и четыре глиняные чаши. На подушках вокруг расположились трое. Четвёртое место пустует — верно, для меня.
При моём появлении незнакомцы дружно поднимаются, приветствуя как старого товарища. Добротные, но неброские одежды, глубокие капюшоны в надвинутом состоянии скрывают лица, но сейчас откинуты. Похоже, для Тигра эти люди были больше, чем просто собутыльники.
Самый рослый из них — кряжистый широкоплечий бородач с тяжёлым взглядом и шрамом через всю щеку. На удивление, не северянин, несмотря на его комплекцию. Могучие ручищи, больше похожие на медвежьи лапы, без видимых усилий хлопают меня по плечу.