Мы устраиваемся в небольшой рощице, через которую петляет дорога, и принимаемся ждать. Второе звено притаилось на противоположной стороне. Полынь ушел на разведку.
Когда на горизонте показывается кортеж, степняк подает сигнал, послав крохотного огненного фамильяра, и возвращается к нам. Помимо паланкина, в процессии есть несколько повозок, верно, с самым ценным скарбом Хва Ю, который решил сбежать с фамильным серебром и дедушкиной коллекцией фарфора.
В охране три дюжины практиков, среди которых нет никого ниже Богомола, а множество и вовсе стоят на пике, в шаге от Цилиня. Все члены Братства, участвующие в налете, уже достигли следующего этапа, так что численный перевес нам не страшен.
Нападение происходит молниеносно. Схватка выходит скоротечной, но ожесточенной.
Воздух наполняется звоном стали, криками боли и яростными взрывами Ки. Техники сталкиваются, высекая снопы искр. Земля дрожит и идет трещинами. От запаха крови и паленой плоти к горлу подкатывает тошнота. Я стараюсь не смотреть, как Охотники, упиваясь кровью, вырезают стражников. Сжав зубы, сосредотачиваюсь на своей цели — паланкине советника
На меня наседают сразу несколько адептов, но у меня нет желания лишать их жизни. Точечными ударами я прерываю потоки Ки в их меридианах, вырубая противников. Для правдоподобности наношу им неглубокие раны. Поверженные валяются в пыли, перепачканные кровью. Со стороны и не разглядишь, что они еще дышат — едва-едва, но дышат. А мне уже нужно двигаться дальше.
Я первым добираюсь до паланкина, пока остальные, не торопясь, методично и жестоко расправляются с уцелевшими. С отвращением слежу за их зверствами, пока отдергиваю полог, скрывающий чиновника.
— Да вы хоть понимаете, что творите⁈ — вопит Хва Ю, когда я вытаскиваю его наружу за шкирку.
Грузный мужчина с залысинами и очками на длинном носу, одетый в роскошный златотканый ханьфу, на груди — массивный медальон.
— Займись им, пока мы обшарим повозки, — командует Север.
Я затыкаю чиновнику рот лоскутом, оторванным от его же одеяния, а Полынь помогает оттащить пленника в приготовленную телегу, стоящую в сторонке от дороги.
— Помочь тебе? — спрашивает он.
Мотаю головой:
— Сам справлюсь. Иди, проверь, может, ещё чего ценного найдете. Только про мою часть не забудь.
— Смотри, не тяни, а то старшой сам возьмется за дело.
Оставшись наедине с советником, я вынимаю кляп и, зажав ему рот ладонью, шепчу:
— Ублюдок, ты хоть знаешь, кто я такой⁈ Если с моей головы упадёт хоть волос, вы все окажетесь на дыбе ещё раньше, чем успеете осознать, в какие неприятности вляпались!
Я холодно улыбаюсь:
— Ну так вперед, давай вместе ждать, пока за тобой хоть кто-нибудь сунется. Только учти: здесь ты — никто. Еще одна тушка на поживу моим друзьям. Уж они-то из тебя быстро душу вытрясут, заставив захлёбываться собственными потрохами.
Хва Ю бледнеет, но упорствует:
— Охотники, да? Все вы на одно лицо. Мясники и душегубы! Как знал, что нужно было уезжать ещё вчера…
— У тебя есть три удара сердца, чтобы начать говорить, а потом ты начнёшь кричать. И в итоге всё равно расскажешь всё, что знаешь.
Слова, слетающие с моих губ, звучат чуждо, непохоже на меня самого, но время утекает сквозь пальцы. Нужно узнать, какой информацией владеет этот напыщенный индюк, пока не стало слишком поздно.
— Послушай, а что, если нам договориться? Я могу хорошо заплатить за свое молчание и твое содействие. У меня есть тайные счета… Просто спаси меня от своих друзей, и ты не пожалеешь.
Аранг всемогущий, ну до чего упёртый недоумок!
— Я здесь по приказу Императора, — зажав его рот ладонью, шепчу так тихо, чтобы никто не услышал. — Мне нужны сведения, которые ты хотел передать Теням. Расскажи все, что знаешь, и я вытащу тебя отсюда.
Убрав руку, слышу в ответ:
— Ловко придумано, наемник, но я скорее сдохну, чем предам Империю. Вы все сгорите в священном пламени нашей…
— Император сразил первого Архидемона у Черных Гор, — обрываю его, снова зажимая рот и вбрасывая факт, о котором вряд ли знает рядовой Охотник.
Глаза Хва Ю округляются, он что-то мычит. Я прикладываю палец к губам, веля ему говорить потише.
— Да кто ты такой? — сипит он. — Откуда тебе известно о подвиге Императора? Это тайна, доступная лишь военным и самому близкому окружению!