Солнечные Вороны высокого ранга зажимают меня, окружив десятком техник. Моё Ки стремительно утекает. Длани Асуры пробивают каменные стены одну за другой, крушат ледяные глыбы, но Оплетающему Побегу негде разгуляться. Сама структура храма противится моей технике, а тягучий воздух, даже с рассеянной энергией Лорда-Манипулятора, слишком враждебен. Поэтому приходится расходовать слишком много энергии.
Я пробиваюсь, но каждый шаг даётся с большим трудом. Однако, наконец, меня настигает долгожданная подмога. Карисса со своим отборным ударным отрядом спускается вниз. Вместе с генералом мчится и Пастух. Несмотря на возможность сбежать, он не сделал этого и даже вернулся, чтобы рискнуть собственной шкурой. Хотя был ли у него выбор?.. Неважно.
— Тигр! Безумец! Ты ещё жив⁈ — кричит он, и мне даже слышится в его голосе немного радости.
Противники падают вокруг меня, сражённые десятком различных техник. Генерал направляет своих бойцов. Меня окружают и берут под защиту.
— Отличная работа — кивает она. — Что удалось разузнать?
— Немного, — сообщаю я. — Верховный трупоед где-то внизу и, по всей видимости, пытается улизнуть.
— Почему ты так думаешь? — интересуется женщина.
— Присутствие демона тает, хотя до этого его сила колебалась, но постоянно росла.
— Может, это ловушка? — предполагает Пастух.
Я качаю головой:
— Вряд ли. Скорее всего, они закончили здесь. Исполнили задуманное. Нам надо спуститься ещё ниже.
Под защитой верных бойцов мы продвигаемся ярус за ярусом в самые недра храма. Во время спуска я действую совместно с другими солдатами, но мы то и дело расходимся в составе разных групп. Замечаю, что, сколько бы со мной ни было соратников, большинство сектантов наваливается именно на меня.
— Генерал, — обращаюсь я к Кариссе. — Кажется, сейчас я являюсь их основной целью, — делюсь ценными сведениями.
— Я заметила. И что ты предлагаешь? — спрашивает она.
— Мы можем использовать это как отвлекающий манёвр, когда спустимся вниз. Пока сектанты займутся мной, вы ударным отрядом постараетесь ударить им в спину.
— Звучит, как план, — соглашается она. — Только не помри, Тигрёнок, — хмыкает военачальница.
Вскоре мы достигаем самого конца. Наверное… Сложно судить в этом безумии, но то, что мы видим, намекает: следующим этажом будет уже само Подземное Царство.
Перед нами открывается огромный бескрайний простор, украшенный уродливыми колоннами с изображениями уродливых морд. Я чётко ощущаю направление, куда нам надо идти. Там ещё колеблются остатки той силы, что пыталась опутать мой рассудок. Манипулятор собственной персоной.
Однако именно здесь нас ждёт самое трудное — остатки сектантов, самые крепкие и безумные. Откуда-то слева долетает мощная аура, почти сравнимая с моей собственной. Золотой Цилинь. Сильный, паскуда.
— Эй, игрушка Императора! Ты отверг волю Мен Талоса. Думаешь, служба ложному владыке спасёт тебя? Здесь нет места для тех, кто отказался от истинного Пути. Не захотел подчиниться великому господину, тогда падёшь от моей руки! — голос эхом многократно отражается от пола и потолка.
— Я займусь ими, — бросаю Кариссе.
— С тобой останется несколько бойцов, — отвечает генерал. — Поддержат тебя.
Упорствовать нет смысла. Время уходит. Разделив силы на два отряда, военачальница смещается к центру. Пастух тоже остаётся со мной по собственной воле.
— Ну что, готов тут подохнуть? — спрашивает он язвительно. — Затащил нас в самое пекло!..
— Только после тебя, — отвечаю ему той же монетой.
Южанин вызывает у меня противоречивые чувства. Раньше я смотрел на него через искажённую призму, навязанную Императором. В той фальшивой реальности Пастух был лишь очередным врагом, членом зловещего Братства Охотников, угрозой для Империи и лично для меня.
Сейчас же, когда пелена лжи спала с моих глаз, я вижу в нём совсем другого человека. Человека, запутавшегося в сетях интриг и манипуляций, так же, как и я сам. Невольного раба чужой злой воли, вынужденного плясать под дудку тех, кто сильнее и хитрее.
Даже тогда, в плену императорских иллюзий, я порой ловил себя на мысли, что мне жаль Пастуха. Жаль, что судьба столкнула нас по разные стороны баррикад. В другой жизни, не будь мы скованы путами долга и верности, мы могли бы стать если не друзьями, то по крайней мере союзниками.
Теперь, когда правда обнажилась, это убеждённость лишь окрепла. Я вижу в Пастухе отражение себя самого — марионетку в руках безжалостных кукловодов. И пусть нити, что дёргают нас, разные, суть одна: мы оба — пешки в чужой игре.