Женя уставился в Димино лицо. Пот струился по нему Пульс. Надо пощупать пульс. Он взялся за руку – сто пятьдесят. Ну что тут делать? Ждать? А если сердце не выдержит? Женя схватился за шприц.
Меч очень тяжелый. Просто не удержать в руках. Он как живой, того и гляди вырвется. Он сжал его сильней, еще сильней. И все-таки хватку надо ослабить, иначе в руке не будет того удара – от плеча. Бить надо от плеча и всем телом. Все тело участвует в ударе, а он – удар – стекает на самый кончик лезвия. Все должно сойтись – сила удара, сам меч и его цель – чье-то верткое тело. Лезвие входит в него – и во все стороны летят брызги. Будто и не тело это вовсе, а вода. Вода. Словно ударяешь кнутом по водной глади.
Он ударял и ударял по водной глади. Гладкая такая поверхность, а брызги во все стороны. Плохо он бьет – не должно быть брызг. Лезвие должно входить в тело так, что ничего не заметно, и какое-то время оно – тело – все еще скачет, а потом оно медленно распадается на части.
Медленно. Но теперь это его тело. Странно. Его меч поразил собственное тело. Он так стремился к тому, чтобы удар был правильным, а потом оказалось, что это его собственное тело, и он распадается на полном скаку. И до земли. Он долетает до земли и падает мягко – никакой боли, страданий – вообще ничего. Очень тихо. Не слышно ни хрипа, ни стука, ни звона, ни криков. Пыль. В пыли что-то крутится, крутится. Тела какие-то. Много тел. Эта пыль живая. Она состоит из тел.
Это на первый взгляд пыль, а так – это множество тел. Они живут, вырастают, множатся, а потом умирают. Это все пыль. Пыль.
Женя сделал укол. Пульс сделался не таким частым. Дима успокаивался. Теперь он тихо лежал. Очень спокойно. Зазвонил звонок. Женя вздрогнул. Звонок громкий, требовательный. Он взял трубку. Звонил командир:
– Он у вас?
– Так точно.
– Что там?
– Спит. Я сделал укол.
– Ваше мнение?
– Пока все хорошо, товарищ командир.
– Дотянем?
– Пока нет сомнений.
– Хорошо. Держите меня в курсе.
– Есть!
Пустыня. Пыль улеглась. Она куда-то делась, пропала. Очень твердая поверхность. Ровная как стол. Солнце встает. Огромное солнце выглянуло, а потом стало вырастать. Он стоял и смотрел на этот диск.
– Нравится? – За спиной раздался низкий голос.
Он обернулся. Там была женщина. Она была закутана в белую материю. Ей было лет сорок-сорок пять. Красивые черты лица. Она смотрела вдаль и говорила:
– Это я его погубила. Не надо было его отпускать.
– Кого? – спросил он.
Женщина словно не услышала его вопрос:
– Не надо было его отпускать. Но разве они слушаются. Никто никого не слышит. Я все говорю и говорю. Все попусту.
– О ком вы говорите?
– О нем. О ком же еще? Он был послушным мальчиком. Когда же это случилось? Когда он перестал меня слушаться?
Он вдруг понял, что она его то слышит, то не слышит, а может быть, и не видит. Она погружена в свои мысли. В мысли. Их много.
– Они вырастают, а потом им больше никто не нужен. Как же с этим смириться? Мне никак не справиться с одиночеством. Пустота. Как солнце в пустыне. А ведь все так хорошо начиналось: он – офицер.
Женя вглядывался в лицо Димы. Оно было бледным. Пульс– сорок. Температура – тридцать пять. Надо что-то делать.
Вода. Сначала капало где-то. Он не мог найти где. Где это капает? Он искал, искал. Потом вода начала прибывать. Он слышал шум падающей воды, но ее нигде не было. Должна же быть вода. Он искал. А потом – удар, и вода появилась отовсюду. Она начала стремительно заполнять отсек. Он метался, старался сказать, предупредить. Некого было предупреждать – в отсеке он был один. Вода заполнила его всего. Только маленькая воздушная подушка еще оставалась. Сильно, резко заболели уши – это давление возросло. А вода соленая, значит, из-за борта. А потом он начал задыхаться: пошел газ – едкий, удушливый. Он нырнул, чтобы только не вдыхать этот газ. Все вокруг поплыло и стало ненужным.
Женя сидел, откинувшись на спинку стула. Он ничего не мог сделать. Пульс опять сто пятьдесят, и пот течет. Это был конец. Сейчас он умрет.
– Пойдемте, я покажу вам его комнату, – женщина повела его в дом.
Это был одноэтажный дом. Он стоял в пустыне, весь залитый солнцем. Они прошли долгим узким коридором и вошли в комнату. Эта комната была ему знакома. Он знал в ней каждый уголок.
– А вот его кровать, – сказала женщина.
Он узнал кровать.
– Он очень любил читать книжки. От этого портится зрение. Сколько раз я ему говорила: не читай на ночь. А еще я покажу вам его фотографии. Он очень красивый мальчик, правда?
С фотографий на него смотрел он сам. Это были его фотографии, и комната была его. Вот только женщина была ему совершенно незнакома.
– Почему вы говорите о нем в прошедшем времени? – спросил он.
– Он умер, – просто сказала она.
Женя просто сидел и смотрел. Он был бессилен что-либо сделать. Дима был бледен, дыхание едва прослушивалось.
– Как все это произошло?
– Он никак не мог запомнить одно стихотворение, – женщина его словно бы не услышала. – Он учил его целую неделю. У него всегда было плохо с тем, что он не понимал. Если не понимал, то и не запоминал.
– Как это случилось? – повторил он вопрос.
– Что случилось?
– Как он умер?
– Он утонул.
– Где?
– В воде, конечно, – она совсем не удивилась его несообразительности. – Он захлебнулся.
– Он купался?
– Купался?
– В том смысле, что он пошел плавать? На речку?
– На речку? Вы видели здесь речку?
– А он утонул здесь?
– Да нет же, конечно! Слушайте, а вы действительно его друг?
– Я?
– Да. Вы сказали, что вы его друг и приехали повидать его мать.
– Я так сказал?
– Вы еще говорили, что вместе с ним служили.
– Я служил?
– Да. Он же на лодке утонул.
– Он утонул на лодке?
– Конечно. Была авария. Я это не очень хорошо понимаю, но он задохнулся в отсеке. На подводной лодке. Там пошла вода.
– Вода… конечно, – он будто что-то припоминал, – конечно… пошла вода, да, да, это была вода…
– Пошла вода, и он утонул.
– В отсеке был только он?
– Да, он помог всем выйти, а сам не успел. Он всегда всем помогал. Еще с детства. Такой добрый был мальчик. Его все любили. А у вас там его тоже любили?
– У нас?
– Ну да. На подводной лодке.
– На лодке…
Она посмотрела на него очень внимательно.
В этот момент он открыл глаза. Женя сидел рядом.
– Женя, – он не узнал свой голос.
Женя выглядел так, будто с ним разговаривал мертвец.
– Женя, я умру от воды.
– Если я не пойму что с тобой, ты умрешь гораздо раньше.
– В отсек пойдет вода, и я задохнусь.
– Ты еще кому-нибудь об этом говорил?
– Нет. Я узнал это только что.
– Ты только что в обмороке валялся. Как ты мог что-то узнать?
– Мне сказал мать.
– Чья мать?
– Моя. Я там был, Женя.
– Где ты был?
– В пустыне. Это было в пустыне. Понимаешь, там есть дом и в нем комната. Это моя комната, Женя.
– Ты мне сейчас свои видения пересказываешь?
– Я умер, Женя. А потом я пришел к себе в дом.
– В пустыне?
– Да. Ты мне не веришь?
Женя помолчал, опустив голову, потом он ответил, только смотрел он не в глаза: