Машина с ревом вынырнула из леса. В смотровое стекло увидел, что справа и слева мчатся наши танки и ведут огонь из орудия и пулеметов по окопам противника. Мы тоже утюжим и давим огневые точки и вражескую пехоту. Бондарь то и дело приказывает: «Осколочным!» и бьем в самую гущу, по очагам сопротивления противника.
Неожиданно из леса выползли шесть тяжелых танков «тигр» и две самоходки «Пантера». Я увидел, как от их выстрелов загорелась соседняя «тридцатьчетверка». Экипаж «пантеры», очевидно, увлекся перестрелкой и проглядел наш танк. Воспользовавшись этим, мы ударили в борт бронебойным снарядом, и он вспыхнул. В следующее мгновение – ослепительная молния, треск и звон в ушах… Потерял сознание. Когда очнулся, позвал лейтенанта, но Бондарь был неподвижен. Когда обратил взор на механика-водителя – он тоже мертв. И стрелка-радиста смерть настигла. С трудом выбрался из объятой пламенем машины. В десяти метрах заметил окоп и отполз в него. Вовремя. В этот момент в Т-34 взорвался боезапас.
На Берлин и Прагу!
Николай Дмитриевич с волнением вспоминал тот первый бой. Судьба его тогда и в других опасных ситуациях помиловала, но боль о погибших ровесниках не утихает и поныне. Память сохранила имена командира взвода старшего лейтенанта Сергея Шошина, заряжающего Ивана Кудрявцева. Головин сменил семь танков, в той или иной степени поврежденных в сражениях. Одни сгорели, оставшись на поле боя, другие попали на капремонт. И там, где горела броня, побеждали крепкий характер, сила воли солдата-освободителя.
–В марте сорок пятого нашему экипажу в составе командира старшего лейтенанта Владимира Полегенького, механика-водителя Михаила Гусева, стрелка-радиста Михаила Киринчука, а также заряжающего Николая Лосева и меня —командира орудия, был предоставлен новый Т-34 – подарок от комсомольцев Челябинска, – рассказывает гвардии старшина Головин.– На этом танке мы сражались в составе 63-й гвардейской Челябинской танковой бригады полковника Михаила Фомичева. Нам удалось уничтожить и подбить одиннадцать вражеских танков. На нем мы штурмовали и Берлин.
В последние дни войны в соединении танковой армии Д. Д. Лелюшенко, а также генерала П. С. Рыбалко, совершив многокилометровый марш из Берлина, прибыли на помощь восставшим и истекавшей кровью жителям Праги. Мощью своих орудий спасли их и город от массового истребления озверевшими фашистами. Тогда нас, освободителей, встречали цветами и объятиями.
В боевой машине Головин провел 430 дней, преодолев тысячи трудных огненных километров.
И механик, и моряк
До сорок седьмого года Николай Дмитриевич служил в группе советских войск в Германии. У командования он был на особом счету, как один из лучших командиров орудия танка. В соревнованиях на точность поражения цели неизменно занимал первые места. Вот поэтому в период сражений дуэли с «тиграми», «пантерами», гаубицами и расчетами орудий зачастую заканчивались в пользу экипажа Т-34.
После возвращения в родную Керчь молодой танкист стал работать механиком на швейной фабрике, где за двадцать один год добросовестного труда снискал почет и уважение. Еще двенадцать с половиной лет проработал на судах объединения «Керчьрыбпром». Вместе с женой Тамарой Михайловной, в годы войны ухаживавшей за ранеными бойцами в госпитале, вырастили и воспитали дочь Татьяну и сына Валерия.
Несмотря на почтенный возраст, Николай Дмитриевич сохранял энергию и оптимизм. Благодарен челябинцам, особенно учащимся школы №40, хранящим в музее память о танковом корпусе, его героях. Охотно встречался с молодежью, рассказывая о том, какой огромной ценой была одержана Великая Победа, главная на земле.
ОТ КЕРЧИ ДО ПРАГИ
Когда началась война, девятнадцатилетний Иван Жога учился на третьем курсе фельдшерского отделения Керченского медицинского училища. Его призвали на службу, назначив начальником эвакуационного отделения госпиталя.
После налетов вражеской авиации на Керчь и затяжных оборонительных боев на Крымском полуострове госпиталь беспрестанно пополнялся ранеными бойцами, мы работали без сна и отдыха, – вспоминает Иван Андреевич. – Осенью сорок первого противник приблизился к Керчи, и мы получили приказ срочно эвакуироваться. Прибыли в Краснодар. Я был зачислен в 271-ю стрелковую дивизию Северо-Кавказского фронта и уже в конце декабря принял участие в Керченско-Феодосийской десантной морской операции. Высадились в районе Камыш-Буруна. Преследуя спешно отступающих немцев, заняли огневые позиции в районе Семисотки, а затем – на Ак-Монае.