–Я обязательно тебе напишу, – вслух произнес он и решил вложить в конверт ромашку. Он поднялся в полный рост, стряхнул с гимнастерки землю, вылез из траншеи и подошел к взводному.
–Товарищ лейтенант, задание выполнил, – доложил курсант. – Разрешите стать в строй?
– Разрешаю. Как настроение? – участливо спросил Вахтанов.
– Бодрое. Нашим дедам и отцам на войне с фашистами и в Афганистане тяжелее было, – ответил Шубин. – А здесь лишь имитация танковой атаки. Хотя неприятно, когда над тобой тяжелая машина вгрызется гусеницами в землю…
– Правильно мыслите, курсант Шубин, – похвалил офицер. – назначаю вас агитатором, займетесь выпуском «Боевого листка» о том, как прошла обкатка. Вы показали отличный пример для всех курсантов. Так держать!
Эта похвала наполнила сердце Георгия гордостью за то, что не оробел, преодолел чувство страха. Раскаленное солнце повисло над землей большим оранжевым апельсином. Оно равнодушно взирало на ребят, проходящих испытание на твердость характера и силу воли.
ЛИРИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ
СТАРЫЕ УЛОЧКИ
Круто взбираются по склонам горы Митридат старые улицы и улочки. Цепко вросли в каменную землю дома, построенные еще в начале минувшего века. Двадцать шесть столетий смотрит город, после войны увенчанный обелиском Славы, в распахнутый до самого горизонта простор. Его легендарная гора Митридат первой встречает возвращающиеся из дальних промыслов, пропахшие рыбой, исхлестанные штормами траулеры. Дорог этот символ героической Керчи каждому рыбаку, каждому ее жителю.
Вечером в загустевшее небо по краям Митридатской лестницы взбегает вверх цепочка огней, где рдеет звезда на обелиске, а чуть поодаль некогда маяком полыхало пламя Вечного огня.
И он в ночи над городом пылает,
Как воинов бессмертные сердца…
Увы, на долгое время пламя погасло. Возможно, 11 апреля, ко дню освобождения Керчи от немецко-фашистских захватчиков, оно вспыхнет вновь в дань светлой памяти погибшим воинам, как луч надежды на добрые перемены.
Очень дороги керчанам и старые улочки с каменной кладкой оград и арками кованых ворот. Сохранились ажурное литье и кованые орнаменты ворот, козырьков и других элементов зодчества. Кое-где стены старых домов в отметинах осколков – следы минувшей войны. Немногие строения уцелели. Слева от Митридатской лестницы, где на одном из ярусов горы находился Тезейон, спускаюсь по брусчатке вниз к улице Свердлова. На гребнях каменных оград, отделяющих уютные, тесные дворики, зеленое пламя весны – ползучий мох. Он норовит забраться даже на крыши построек, живуч и ярко-изумруден. Есть особое, невыражаемое словами, естество в этих повторяющих складки ландшафта улицах.
Вижу старую кладку ограды, щедро увитую плющом. Улица Митридатская, переулки Боспорские… и древние городища Пантикапей, Мирмекий, Нимфей, Тиритака, склеп Деметры, Царский, Золотой и Мелек-Чесменский курганы … – все вместила в себя многовековая история древнего и молодого города. За грядой холмов и курганов в ложбине надстройками огромного белого корабля возвышаются девяти и десятиэтажные здания микрорайона Марат. Органично соседствуют старое и новое, представляя каменную книгу города, каждая страница которой исполнена тайны и красоты.
БЕЛЫЕ КРУЖЕВА
Пошли на убыль прохладные вечера и туманные рассветы. Серая невыразительная палитра парков и палисадников стала приобретать торжествующе зеленые краски. Сквозь прошлогоднюю бурую листву из прогретой почвы пробились стебли травы и анютины глазки. И даже в расщелине треснувшего асфальта пробежал зеленый ручеек. Прохожие переступают через него, боясь потревожить хрупкие побеги.
Апрель – пора всевластия весны, пора добрых надежд и светлых ожиданий. В каждом дереве, в каждой былинке неудержим ток жизни. Совсем недавно я видел, как в палисаднике зябли абрикосовые и персиковые деревья. Туман цеплялся за голые ветки, превращаясь в стеклярус, и капельками падал на землю, И вот запенились на дикой алыче белые кружева, розоватым факелом вспыхнул миндаль. Это солнце своими лучами – спицами искусно сплело удивительные узоры.
Первая проба акварели. И чем ближе к маю, тем ярче гаммой нежных красок распустятся цветы, дымчатые созвездия душистой сирени. Отпылает пора цветения. Расплетет ветер кружева, но останется добрая завязь плодов. И, глядя на хрупкие соцветия, думаю о том, как важно, чтобы жизнь человека не оказалась пустоцветом…