Это его вина, печально решил Старбак. По какой-то странной причине – он подумает над ней позже – его тело отозвалось на ее пристальное, оценивающее внимание совершенно несарнианским образом.
Но вот вопрос: почему это так расстроило ее? В конце концов, его непокорное тело всего лишь ответило на то женское возбуждение, которое он уловил в ее земном мозгу. Так почему же она вдруг стала цвета сарнианской луны и умчалась прочь, как будто за ней погнались все псы с Гарна?
В высшей степени нелогичное поведение.
Не найдя разумного ответа, Старбак напомнил себе, что Джулианна предупреждала его, что терране – самая нелогичная раса. Он издал глубокий вздох, подхватил вещи и направился в ванную.
Большую часть одной из стен занимало зеркало. Старбак остановился напротив и с облегчением отметил, что хотя бы внешне он не изменился. Однако его облегчение длилось недолго, потому что уже через секунду он был вынужден признать возможность, что он ошибся не только в расчетах времени и пространства, но и в своей теории об изменении формы существования.
Решив заняться этой проблемой позже, когда ему удастся получить в свое распоряжение достаточные научные данные, Старбак принялся разглядывать ванную. Стены здесь тоже были разрисованы цветами – нежные пурпурные соцветия с темно-зелеными листьями.
Теперь понятно, почему его мама столько времени отдавала своей оранжерее. Очевидно, в жизни землян цветы занимают куда более важное место, чем указывают сарнианские голограммы.
Хрустальное блюдо в форме раковины было заполнено сухими лепестками, которые Старбак узнал без труда. Правда, запах оказался другим, более резким, чем тот, который Рэчел Вальдериан извлекала из лунных цветов, но идея та же.
Старбак мысленно поклялся, вернувшись на Сарнию, разукрасить цветами хотя бы одну стену у себя в доме, потом разделся, встал под душ – где на белом кафеле опять-таки пламенели цветы – и повернул блестящую металлическую ручку.
Коротко охнув, он отскочил назад. Он ждал акустического душа, и струя воды застала его врасплох. Да еще струя, как будто забившая из ледников Алгора.
Хоть и с опозданием, но он увидел на ручках черные буковки. Осторожно протянув руку, он повернул ручку с буквой «г» и воспрял духом, когда вода начала теплеть. Экспериментируя, он крутил ручку до тех пор, пока температура воды не поднялась до температуры серных гейзеров на Онтариане.
Он снова огляделся и обнаружил в одной из кафельных плиток углубление. В углублении находился розовый брусочек, и Старбак решил, что это непременно должно быть моющее средство. Он намочил брусок, потер между ладонями, и благоухающая пена напомнила ему о его спасительнице.
Старбак откинул назад голову, закрыл глаза и окунулся в восхитительное ощущение теплой воды, льющейся ему на плечи, стекающей по телу на ноги. Через десять минут маленькая комната заполнилась облаками пара, а он почувствовал себя свежим, как никогда в жизни.
Ему пришло в голову, что если бы на Сарнии существовали такие души, то компания, выпускающая «вальдокс», обанкротилась бы.
Он вышел из отделанной кафелем кабинки, встал на пушистый белый коврик и замер в ожидании, раскинув руки и широко расставив ноги. Осознав, что ни невидимый луч, ни теплая струя воздуха не высушат его и что, похоже, ему предлагается сделать это самостоятельно, он снова огляделся, увидел стопку пурпурных полотенец – и здесь цветы! – взял одно из них и принялся вытираться.
Затем он открыл шкафчик и нашел зубную щетку в целлофановом пакетике. К счастью, на ней была этикетка, иначе он ни за что бы не догадался, что это такое. На зубной пасте тоже была надпись. Старбак выдавил на щетинки немного голубого геля и принялся водить щеткой по зубам, удивляясь про себя, каким образом этой женщине удается при помощи подобных примитивных средств сохранять свою ослепительную улыбку.
Справившись и с этой задачей, он щеткой пригладил волосы, отказался от мысли воспользоваться устрашающего вида бритвой и облачился в одежду ее брата. Затем, влекомый незнакомым, но соблазнительным запахом, прошел по коридору и оказался в теплой, радующей глаз комнате.
Эта комната была самым настоящим кладом деревянных изделий. Стены, отделанные планками теплого золотистого оттенка, светились как заря над Галактией. Темные шляпки гвоздиков разбросаны между планками. Полы тоже из дерева, только на тон темнее; доски чуть уже, чем на стенах, и, расположенные под прямым углом друг к другу, образовывают ряды сцепленных между собой прямоугольников.
Кот, смутно припомнившийся ему с прошлой ночи, разлегся на желто-кремово-голубом половичке – искусно сплетенном, как обнаружил при ближайшем рассмотрении Старбак, из лоскутков – прямо перед камином и не сводил с него немигающих желтых глаз.
Он подошел к окну – обычное стекло, отметил он, легонько прикоснувшись к гладкой поверхности, – и увидел Черити в нескольких метрах от дома, на самом краю островка из хвойных деревьев, взметнувшихся вверх, к небу, точно оперенные стрелы.
Снег так и не прекратился, только теперь шестиугольные льдинки не налетали порывами, а белым пухом плавно спускались с синевато-серого неба.
На ней снова была уже знакомая красная куртка с капюшоном – яркий мазок на фоне белого снега, свинцового неба и темной зелени деревьев. Руки в рукавичках разбрасывали что-то по земле.