Многие на «Крошке» по наставлению капитана решили вздремнуть перед напряженными часами буксира и посадки, так что Мэл был уверен — их навряд ли заметят в коридоре или помешают.
Он посидел и потыкал скинутую музыку Джера и в который раз сказал себе, что облажается.
— Обрати внимание на трек «Сладкая конфетка», — советовал ему друг, когда Малкольм уже выходил из медотсека.
Сначала капитан решил, что это хренова насмешка, но сейчас, когда не самые мощные, но хорошие колонки воспроизвели этот откровенно пошлый текс в достаточно соблазнительной аранжировке, понял, что совет оказался дельным.
— Отлично. То, что надо, — ухмылка капитана была по истине дьявольской.
К моменту прихода Каррингтон, капитан приготовил все, что могло понадобиться для приятного вечера. Но ни приглушенный свет, ни приятная музыка и ожидающий фееричного выхода трек «Сладкая конфетка», ни бутылка вина, купленная им еще на станции починки, не давали ему расслабиться. Наоборот, как только он услышал стук, его едва ли не начало трясти. Мэл готов был сдаться.
— Привет, — по лицу Джини трудно было определить, волновалась ли она, но то, что она напряжена, он понял сразу.
Что ж, Мэл тоже не хотел выказывать хоть какого-то ни было смущения. Он повеселится на славу.
— Добрый вечер, Вирджиния. Входи.
Он взял ее за руку и нежно коснулся губами тыльной стороны ладони, при этом не отрывая взгляда от глаз Джини и придерживая ее пальцы. Такое было вполне нормально среди какой-нибудь знати и высших чинов. И Мэл решил, что такое приветствие было бы веселым с его стороны.
— Вино? — капитан подал ей стакан с напитком и лукавого улыбнулся. — Расслабься. Мне пришлось надеть ради такого случая самую свою лучшую футболку и самые хорошие трусы. Но сама увидишь. Так выпьем или сразу приступим?
Джини сглотнула, под столом потерев ладонью тыльную сторону другой руки, которой только что касался губами Мэл.
«Держись, Вирджиния».
Она заставила себя улыбнуться, хотя внутри все так и замирало от ожидания будущих событий. А Мэл, похоже, решил устроить ей целое представление. По правде, она до последнего надеялась, что он запросит пощады и откажется выполнять условия спора. Ладно, Джини сможет это выдержать.
Она расправила юбку и приняла бокал от Мэла.
— Спасибо, — поблагодарила Вирджиния. — Думаю, я выпью, а ты, учитывая твою на него аллергию, приступай, — улыбнулась она, поднося губы к бокалу, а потом сделала сразу несколько больших глотков, полностью опустошив его. — Только сперва подлей еще, пожалуйста, — протянула она ему бокал обратно. Конечно же Малкольм понял, что Джини нервничала. Но и черт с ним. Она это переживет.
— Либо ты слишком нетерпелива сегодня, — Малкольм подмигнул Джини, щеки которой приобрели невероятно привлекательный румянец, пока он подливал вино, — либо тебе на самом деле необходимо расслабиться.
Он отставил бутылку с вином на пол у кровати, где присела Вирджиния.
— На самом деле, единственный, кто здесь должен волноваться — это вот этот вот капитан, в бюджетном костюме стриптизера, который ты увидишь, когда я останусь в трусах. — Мэл понимал, чем больше тянет время, тем тяжелее будет начать. И тем более неловко будет все это смотреться. — Так что, расслабься, пей вино, — говоря это, капитан чуть подался вперед, склонившись над ученой, нарочно сближая их лица так, чтобы у нее не осталось больше вариантов, как податься вперед для поцелуя или отклониться назад, фактически лечь на кровать — и просто смотри.
Их дыхания смешались, и Джини, шумно втянув носом воздух, разорвала дистанцию, отклоняясь назад, на кровать. Малкольм одарил Вирджинию косой, фирменной обаятельной усмешкой и, выхватив из ее рук стакан, удержал тот от падения на постельное белье. Он прижался губами к ее уху, хоть она и протестовала, но как-то слишком слабо.
Оставив легкий поцелуй на мочке уха, Кэмпбелл тихо прошептал:
— Надеюсь, ты не станешь смеяться в голос, Джини, — он старался вкладывать как можно больше сексуальных ноток в это обращение, чтобы, конечно, поиздеваться, как она ранее днем. — И еще, ты придавила пульт.
Рука скользнула под ее поясницу, и Вирджиния вздрогнула. Мэл усмехнулся и вытянул из-под нее маленький предмет.
— Спасибо, — кэп поднялся и нажал на кнопку трека, который он заставил запомнить проигрыватель.
«Хочу быть…твоим, детка», — глубокий мужской голос звучал так, будто его обладатель и правда находился в этой каюте и говорил слушателям прямо на ухо.
Кэп едва сдержался, чтобы не передернуться в омерзении. Вокалист группы, явно пытался быть горячее Бетельгейзе. Именно так любовники говорят друг другу всякие грязные штуки. Раздались первые аккорды. Бас-гитара медленно и со смаком вытягивала ритм, еще немного и к ней присоединились ударные. Джини просила медленно и чувственно. Пожалуйста. Только как под это двигаться?
Мэл любил импровизировать, но знала бы Джини, как тяжело давалась ему именно эта импровизация.
«Позволь мне этой ночью, стать твоим пастырем…»
Мэл не торопился и пока просто подстраивался под тягучий, сахарный ритм, который должен был просто сводить с ума всех женщин, что слушали это. Мужчина шевелил плечами, пытаясь выглядеть хотя бы не идиотом, он старался двигать всем телом, и, как говорилось в «основах стриптиза для чайников», пытаться пропустить через себя волны музыки.
«Любишь сладости? У меня есть очень сладкая конфетка. Только для тебя…»
Джини приложила пальцы к своим губам, пялясь на Мэла, почти не прикасаясь к вину. Капитан ждал, что сейчас она просто-напросто рассмеется… Впрочем, он тоже был близок к этому. Вся ситуация и то, что он все-таки делает это, было очень комичным.
Но к большому удивлению, она вовсе не собиралась смеяться. Щеки девушки все сильнее заливались румянцем.
«Вздохни и посмотри на сладкую конфетку…»
Припев песни прямо-таки располагал к тому, чтобы начать самую интересную часть представления. А именно — снятие одежды. Двигаясь просто на каком-то автомате, повинуясь внутреннему голосу, Малкольм сократил расстояние и приподнял низ футболки, показывая кое-какое подобие пресса. Он правда старался. Напрягся как мог, чтобы кубики — которые, кстати с каждым годом все меньше хотели проступать под кожей — лучше очертились. Не зная, что еще сделать, как просто снять с себя одежду, Мэл сделал первое, что пришло в голову — зажал в зубах низ футболки и положил ладони на затылок, продолжая делать, как ему казалось, какую-то невразумительную фигню.
«Возьми ее!»
Футболка слетела на пол под странным и непонятным взглядом Вирджинии. Он снова сократил дистанцию. Она охнула, когда Малкольм неожиданно схватил ее за ладони и положил их себе на грудь, заставляя пройтись по его телу к резинке штанов.
Наверное, у нее случилось помутнение рассудка, или Джини привыкла так делать — не важно! Но ученая просто схватилась за резинку и потянула штаны вниз. Мэл даже руки вверх поднял, чтобы не мешать.
«…просто возьми. Я твой».
Она замерла, как только заметила темную дорожку уходящую под красную резинку трусов.
Словно ошпаренная, Джини тут же отняла руки, а Малкольм отошел подальше, чтобы не смущать. Точнее, попытался отойти, ведь в следующее мгновение он наступил одной ногой на собственную штанину и запнулся. Самые обычные «домашние» штаны, свободные и удобные, в которых он иногда любил побродить по кораблю после душа, слетели до колен и запутались в ногах. Малкольм с криком полетел на пол и приземлился на задницу, больно ударившись копчиком.
Тихо озвучивая самые похабные ругательства, которые он знал на китайском, капитан заметил, что явил миру, а точнее Вирджинии свои трусы. Я вил не так как хотел.
Когда, он говорил, что это самые хорошие трусы в его гардеробе, то он не соврал. Он вообще не надевал их еще ни разу. Потому, что это был шуточный подарок от одного знакомого барыги на праздник земного Рождества. Что-то среднее между боксерами и плавками, максимально выделяющее достоинство Мэла… с занимательным принтом в виде оленя: один с глупой мордой был прямо спереди, посередине, и его нос приходился как раз на то самое место, второй сзади показывал неприличный жест с одной отдаленной планетки.