— Посмотрим. Не стоит просто так бросаться обвинениями и подозрениями. Нам может понадобиться его поддержка. И ещё, сложно за всем уследить. Особенно в такое время и в периферийном от главного штаба секторе, — Нойша до конца оставалась лояльной к Совету, но я ощутила признаки сомнения.
— Может ты и права. Без твердых доказательств не стоит ничего утверждать. Будем действовать аккуратно и по порядку.
— Ага, знаю я, — фыркнула азари. — Опять пойдешь напролом.
— Чего?
— Ничего. Богиня… Не смотри на меня так. Я лишь хочу, чтобы ты не забывала, это не Жнец и не геты, это всего лишь бедные синдикаты и турианцы. Авитус, без обид, — на ее слова спектр-новобранец лишь моргнул, одарив меня странным взглядом.
— Хм, я это запомню, но ничего не обещаю, — помотала я головой, оценив ее шутку. А я уж было подумала, что за эти два года она повзрослела. — Передашь мне файлы об операции, полученные до нашей встречи? Я посмотрю, может, что увижу.
— Эм… Конечно. Но не знаю, будут ли они так полезны. Там обычный запрос и немного досье о системе и специфике нашей операции.
— От кого поступил запрос?
— Сейчас проверю. Так… От куратора Цитадели в этой системе Кезона Мания.
— Знаешь его?
— Лично нет. Зато кое-что слышала, говорят, он весьма суровых нравов. Как говорится, настоящий генерал, а не из кабинетных.
— Это точно, — подтвердил Киран.
Хм, это немного обнадеживает и одновременно подтверждает мое предположение о связи Кирана с верхушкой Иерархии. Возможно он чей-то протеже.
Что касается слухов, никому и ничему нельзя верить столь безоглядно. Первым делом нужно поговорить с информатором и полевыми оперативниками, с теми, кто знает о фавелах лучше, чем начальство. А там будет видно. И всё же, почему капитан был так взволнован? Чем он рискует в этой операции? Своим положением и званием — вполне вероятно, но страх, мне непонятно откуда он, и чтобы капитан разведки так трясся за кресло — это слишком.
Тем временем мы преодолели так называемую «оградительную зону». Военные Иерархии отгородили весь центральный город от других неблагоприятных районов целым кварталом с оборонительными турелями и постами на входе по всему периметру, разделив город на две разные миры.
Соответственно оставшиеся сами по себе местные за центром позаботились о собственной жизни и установили собственные порядки, где законы лишь «звук». Хотя власти города и делали вид, что они тут хозяева, но на деле, здесь явно царит негласный закон синдикатов. В народе этот город прозвали как город контрабандистов, что было подчеркнуто в профайле о системе.
Нас троих высадили сразу за КПП ибо на узких улицах мы двигались как черепахи, потому до штаба оперативников придется топать пешком. На наших глазах броневик тут же скрылся за поворотом, оставив нас в пустыре возле заброшенного здания. По-моему водитель уехал уж слишком быстро, словно того и хотел, чтобы отделаться от нас как можно скорее. Военные — здесь как мишень на лбу.
За центральным районом остальной город выглядел совсем иначе и, как я уже говорила, был населен куда плотнее. Повсюду сновали толпы разумных, раздавался непрекращающийся гомон и кашель. Большинство населения, конечно, же турианцы, но также встречались и представители остальных рас Цитадели. И всматриваясь ко всем встречным турианцам, я заметила любопытную вещь — раскраску на лицах. У всех местных не имелось отличительного знака на лице, как у тех же военных в штабе.
Как объяснялось из профайла об истории турианцев, эти раскраски — пережиток прошлого, после гражданской войны, вследствие которого турианцы, наконец, стали единым народом, а ныне носили эти лицевые татуировки в знак отличия, гордости и памяти. А тот, кто отказывается от татуировок, зачастую встречает несколько презрительное к себе отношение: «чистолицыми» турианцы называют тех, кому не могут полностью доверять или же тех, кто из не самого честного сословия, коими здесь заполнен весь пригород.
Пейзажи пригорода и всех прилегающих территорий не пестрили разнообразием. Трущобы Вэксен представляли собой настоящий хаос из целых нагромождений одинаковых многоэтажных каменных хибар с темными закоулками между ними, которые утопали в мусоре и в тесноте. Гнетущее чувство одолевало от одного только вида на всю эту серую безнадегу.