— Даже удивительно, какие дары привнёс Дионис! — осушая разом весь бокал, воскликнула Горгона, обращаясь к ангелу. — Попробуй.
Небольшими глотками, медленно, ощущая, как вязко льётся вино по горлу, он пил, так же отставляя пустой бокал, сразу же по новой наполняя их тёмной жидкостью.
— Значит, Стефани, ты хочешь попасть домой, и просто являешься нежеланной гостьей? — завидев неопределённое кивание головой, словно бы и да, и нет, ангел присел рядом. — И сама не сможешь вернуться? Только я тебя должен отпустить?
Женщина просто молчала, опустошая уже который бокал и гладила рыжие локоны.
— Знаешь, на самом деле, я не хочу назад. Мне здесь нравится. Вы хоть до жути меня и боитесь, но не оставляете попыток спасти не свои шкуры, а остальных совсем незнакомых вам людей.
— Ну, это Винчестеры с Кастиилом так работают, по принципу — спаси всех или умри. Я бы не стал так рисковать, — Бальтазар вновь наливал, удивлённо потрушивая всё такой же полной бутылью. — Что за чёрт?
— Её просто сам Дионис закупоривал, я ведь намекала, в ней вино никогда не закончиться.
— Тогда и не удивительно, что она была у Дина. Продолжай.
— Ну, — уже со слегка раскрасневшимися щеками продолжала Горгона. — Там, все знают только мою сестру, посмертно — но всё же прославившуюся. А я для них — никто. А здесь ты меня узнал, как, кстати?
— Мне кажется, мы просто уже были с тобой знакомы.
— А ведь и правда, — пораженно взмахивая бокалом просияла женщина, подставляя его для очередной порции. — Я то думаю, откуда мне знаком твой жаркий огонёк в глазах, — закончила она, осторожно облизнув губы, как-то по-другому вглядываясь в Бальтазара.
Заметив знакомые порывы, ангел наполнил ещё по бокалу, скидывая чёрный пиджак на спинку загруженного книгами стула, оставаясь в одной лишь серой футболке, и немного оттопыривая, словно от жары, вырез.
— А ты? Ты хотел бы вернуться назад?
— На небо? Нет. Мне здесь тоже нравится, хоть я и не разделяю твоего восхищения Винчестерами. Но мне нравится всё человеческое: выпивка, эмоции, жаркие дамочки, — он улыбнулся, подтверждая свою шутку и подводя свой бокал к чужому, впервые предлагая чокнуться.
Горгона ответила на предложение с громким звоном и насмешливым взглядом из-под густых ресниц. Одним небрежным движением, она смахнула пряди назад, оголяя всю грудь сразу, демонстрируя перламутровые бусинки сосков, в целом схожих с человеческими, и, откидываясь назад, отпила. Проливая винные капли на себя, которые лились словно намеренно гладко, не замирая на чешуйках, она подняла на ангела игривый взгляд.
С силой закусив губу, Бальтазар навис сверху, прильнув языком к животу Стефани, собирая непрекращающийся поток капель, который уже откровенно выливала из бокала Горгона. Ангел провёл языком вверх, словно в обратном порядке, оставляя на бледно-розовой коже шеи багровые пятна, и только потом с силой впился в её губы, совершенно не замечая даже не мешающих клыков.
Длинные когти женщины вдруг исчезли, превращаясь в самые обычные, покрытые маникюром человеческие ногти, и она подлезла к нему под футболку, приподнимая повыше и затем вовсе сдёргивая, швыряя на пол. Её трепещущий кончик хвоста поднялся, всовываясь между их телами, и осторожно расстёгивал сначала блестящую пуговицу на его штанах, а затем и молнию, осторожно приспуская предмет одежды с бёдер. Наконец шершавый розовый язык Бальта провёл влажную линию вниз, останавливаясь на перламутровой жемчужине соска.
Шумно выдыхая и прогибаясь в спине, Стефани схватилась за широкие плечи ангела, оставляя длинные, глубокие, наливающиеся капельками крови царапины, которые перекрещивались за лопатками. Бальтазар лишь захрипел, посильнее вгрызаясь зубами и смыкая руку на тонкой, покрытой засосами шеи.
— Да вы охренели! Прямо на моей постели! — хватаясь руками за голову, вопил Дин, ошарашенно застывая на месте, когда заметил столь невнимательную парочку.
Бальтазар тут же вскочил, приподнимая назад штаны, и, тяжело глотая застрявший в горле ком, уставился на троих вошедших. В руке Кастиила сверкнул, отражая приглушённый свет, ангельский клинок за секунду до резкого его молниеносного выпада. Прижав Бальта к стене, Кастиил приложил к его шеи оружие, сильно давя на кадык.
— Какого чёрта, Бальтазар?! Ты хоть знаешь, скольких людей убила эта тварь, а ты намеренно вызвал её, вот просто чтобы покувыркаться? Мы чуть не погибли, торгуясь с сёстрами-ведьмами, как ты мог нас так предать?
— Тише, брат, тише, ничего ведь не произошло…
— Пришла не только Сфено, пришла и Эвриала! Она перебила пол штата, весь мой гарнизон сложил в бою крылья, а ты тут развлекаешься?!
— Я не знал, — прохрипел Бальт сквозь сдавливающий горло клинок, уже прорезавший до яркого белого света.
— Ты знал, Господи, знал! Ты поплатишься, за совершённые тобой деяния…
Кастиил шептал яростно, с силой замахиваясь ангельским клинком, целясь прямо в нагую грудь Бальтазара, как вдруг его отбросило одним мощным ударом хвоста. Алые глаза Горгоны сейчас пылали яростью, вместо локонов вздымались ядовито-кирпичные змеи, с клыков которых сочился зелёный яд. Она зашипела, обнажая чернеющие зубы, а за спиной вздымались острые крылья, покрытые не оперением, а такой же чешуёй. К Стефани бросился Сэм, наваливаясь всем весом и отвлекая внимание от размазанного по стене ангела, и Горгона напрыгнула на охотника, вгрызаясь в шею и с громким хлюпаньем выдрала кусок, заливая всё вокруг кровью.
Дин пару раз выстрелил, даже не заметив, как руку по локоть перекусили, отбрасывая с кровавыми ошмётками на пол, и лишь успел отразиться в насмерть перепуганных глазах, когти, разорвали грудную клетку, окончательно заливая кровью всю комнату. Она подползла к Бальтазару, возвращая прежний более человеческий вид.
— Прости, я так испугалась… Я не хотела! — опускаясь на колени к ангелу, плакала Стефани и помогла ему подняться.
— Ничего, — прижимая её в себе, шептал он, гладя по волосам. — Ничего, они заслужили, но мне и вправду придётся вернуть тебя с сестрой назад.
Горгона лишь кивнула, вытирая слёзы рукой и отстраняясь. Она когтями срезала вьющийся рыжий волос, и намотала его Бальтазару на кисть, приближаясь губами к его лбу. Но до того, как она успела коснуться, её тело растворилось в ярком свете, возвращаясь домой. Ангел сжал оставленный на память локон в руке и присел к Кастиилу, поворачивая к себе и исцеляя:
— Они ушли, собирай своих щенят по кускам сам.
Он поднял с пола по прежнему полную бутылку вина, и, собирая одежду с пола, вышел. Несмотря на миллионы существ этого мира, Бальтазар вдруг почувствовал, что остался здесь совсем один, окружённый лишь пустыми оболочками и глупыми иллюзиями, а она…
Она была настоящей.