– Поэтому я и зову тебя так, – старик внимательно смотрел на девушку, которая нервно теребила своими длинными тонкими пальцами ручки сумки. – Ты настоящая царевна, как из сказки. Ты понимаешь и чувствуешь то, о чём другие даже и представления-то не имеют!
Девушка смущённо махнула рукой.
– Я пойду…
– И не смотри на меня такими глазами, а то утону! – конюх погрозил ей пальцем и улыбнулся, подбадривая. – У тебя глаза зелёные, как море!
– Море синее, – она помахала мужчине и неторопливо пошла по тропинке.
– Это у берега синее, а отплывёшь подальше, так видно, что оно зелёное! – крикнул вслед ей дядя Сеня. – Приходи, царевна! Приходи, когда захочешь!
Девушка обернулась и ещё раз помахала стоящему на берегу дяде Сене. А старик-конюх улыбнулся ей вслед, провожая ласковым, добрым взглядом.
– Эх, про отца-то забыл её спросить! – спохватился Семён Михайлович, но не стал окликать. – Эх, царевна, что ж ты так смутилась-то?
Конюх вернулся к своей берёзе и уселся на мягкую траву, облокотившись о дерево. Он покачал головой, вспоминая о своей собеседнице. Он помнил её ещё крошкой в нарядных платьицах и с копной блестящих светло-каштановых кудряшек, обрамлявших прекрасное личико, когда она со своим отцом приходила в конюшню поговорить с лошадками и угостить их сахарком.
– И отец её хороший человек, всегда с ним интересно поговорить было, он человек понимающий и культурный. И в дочке своей души не чает. Жаль, что болен он теперь… – конюх вздохнул. – И чего она не замужем-то до сих пор? Такая хорошая девчонка, да вдобавок и красавица!
Семён Михайлович выбил из пачки очередную папиросу и обратился к лошадям, мирно пасущимся на берегу:
– Приехала царевна-то наша! Ишь, а Малыш-то узнал её! Обрадовался! Я ведь знаю, лошади к плохому человеку не пойдут. Животные-то, они хоть и бессловесные, а лучше нас, людей, всё чувствуют! – дядя Сеня говорил, а лошади время от времени посматривали на него, пошевеливали ушами и покачивали головами, будто соглашаясь с ним. – И это у берега море синее, – старик вздохнул. – А уйдёшь туда, где глубоко, так оно, ой какое зелёное! И глаза твои как море – один раз увидишь и никогда уже не забудешь… В таких глазах, как у тебя, можно утонуть!
* * *
Лежащая на сиденье книга заставила Вадима повременить с поездкой в Звенигород. А всё потому, что он не считал совпадения случайными. Ведь совсем недавно, перед съёмками в Ботаническом саду, Вадим прочитал о доме на Неглинной улице и вот сегодня, на прощание, Сергей посоветовал ему заскочить в магазин «Ноты», как раз находящийся в том самом доме, помня о страсти друга к старинным изданиям.
– Вадим, сходи туда. Если уж издания выставлены под стеклом в закрытых на замочки витринах, то, наверняка имеют особую ценность! Может быть, ты подберёшь себе что-нибудь! Вот и отдохнёшь с преогромным удовольствием!
…Знаменитый магазин «Ноты», любимый москвичами уже очень-очень давно, находился на Неглинной улице. Магазин за время своего существования претерпел множество перемен. Сперва «Ноты» переехали из десятого дома в шикарный, выстроенный в конце девятнадцатого века, дом под номером четырнадцать, до сих пор ярко выделяющийся и обращающий на себя внимание. Но поселившемуся в красавце-доме магазину досталось – менялась власть и местоположение «Нот» тоже менялось, перемещаясь по этажам.
Теперь, при новом хозяине дома, магазин «Ноты» занял своё изначальное место на первом этаже, распахивая добротную дубовую дверь для посетителей со стороны Сандуновского переулка, точно так же, как и при своём отце-основателе, господине Юргенсоне. Хотя в площади новый магазин уступал своему предшественнику – при советской власти «Ноты» занимали солидную площадь на втором этаже – зато во внутреннем убранстве во многом превосходил. Помещение было уютным и строгим одновременно и зажигало восхищение в глазах посетителей. И торжественной красоты люстры и светильники, и величественные бархатные занавеси, и строгая дубовая обивка стен, и рояли, так великолепно вписывающиеся в интерьер, будто и не выставленные на продажу, – всё напоминало обстановку музыкального салона девятнадцатого века. Нередко посетитель, совершенно забывал, что зашёл посмотреть ноты или диски, настолько внутреннее убранство магазина поражало его своим великолепием и заставляло сначала полюбоваться собой, а уж только потом отпускало внимание пришедшего и направляло его на товары, выставленные на дубовых прилавках.