Выбрать главу

С этого дня Пархом осел в Елизаветграде и спокойно трудился. Значит, ему удалось запутать следы, уйти от полиции. Теперь можно было подумать и о свидании с Соней. Но как? Надо сделать так, чтобы не навлечь никакого подозрения на Сониного отца и на Соню. За два года он получил от Сони одно-единственное письмо, пересланное ему одним луганским знакомым, а ей написал два, подбодрил девушку, пообещав приехать в ближайшее время, и тогда… Даже захотелось танцевать, когда написал Соне, что тогда сыграют свадьбу. Пусть только она ждет его, а пока что…

А пока что Пархом был рад тому, что гостеприимная семья Матусевичей дала ему приют, и комнатушка, в которой жил он, казалась ему самым светлым дворцом. А как привязались к нему дети Матусевича! В солнечные воскресные дни он ходил с ними на реку Ингул удить рыбу, и сообразительный Аривончик учил Пархома ловить окуней и линей. И действительно, он был настоящим учителем, ибо сам так напрактиковался рыбачить, что можно было только удивляться. На рыбалку они ходили не только для того, чтобы отдохнуть и заполнить свободное время. Пойманная рыба являлась для них значительной добавкой в питании, ведь трудолюбивому столяру не хватало заработанных денег на содержание семьи — получал он по рублю в день, а надо было семью кормить, одевать и обувать. Хорошо, что Иван стал приносить какие-то копейки, да и жена подрабатывала, стирая белье у богатых чиновников и английских инженеров.

На первых порах у Пархома были деньги, чтобы заплатить Матусевичам за то, что кормили «нахлебника». Луганская партийная организация попросила константиновских товарищей дать ему деньги на железнодорожный билет и наличными пару десятков рублей на непредвиденные расходы. А когда стал работать на заводе, отдавал им почти весь свой заработок.

Пархом сдружился с сыновьями Матусевичей. Усядутся на берегу Ингула, забросят удочки и разговаривают. Любознательный и живой Аривончик интересовался всем — какие шахты видел Пархом, как под землей, в темноте работают люди, как на заводе делают рельсы. Особенно поражало Аривончика, как это можно так разогреть металл, чтобы вытянуть его в длинный брус, из которого потом получаются рельсы. Расспрашивал, почему Пархом покинул свою Юзовку. Но говорить об этом было нельзя, ведь они еще дети. Гляди, проговорятся и этим накличут беду на свою семью. Пархом рассказывал им, что любит читать книги, интересуется географией и жизнью людей, живущих в теплых краях, где никогда не бывает зимы. Такие рассказы Аривончик готов был слушать днем и ночью. Постепенно Пархом заводил разговор с детьми о людях, которые задумываются над тем, как сделать жизнь лучше, чтобы не было бедных, чтобы все имели вдоволь хлеба и не нуждались в одежде. А когда Аривончик допытывался, кто же эти люди, Пархом говорил, что писатели, и назвал Максима Горького. Повторял наизусть историю про Данко, который повел за собой людей, чтобы освободить от рабства, как Данко вырвал из своей груди сердце и осветил людям путь к свободе.

Не мог Пархом рассказать мальчикам о большевиках, о кровавом декабрьском восстании против царизма на донецкой земле и о том, что не просто так, из любви к путешествиям, оказался он в их тихом степном городе.

Еще одна интермедия

В долине Орельчанки светлоокая луна празднует победу над вечерними сумерками. Вынырнула на серебристо-лазоревой поверхности небесного океана и плывет, рассеивая волшебное сияние, радуя утомленную землю нежностью июльской тишины. Заглянула она и в сад старого учителя, пробилась сквозь густые ветви вишен и яблонь, освещая лица гостей. Опечалены они или притихли, думу думая? Или чем-то потрясены, или готовятся обсудить что-то очень важное? И во всем их облике какое-то спокойствие, навеянное торжественной тишиной. Может, слышатся им голоса орельчан, которые когда-то в вихре минувших десятилетий беседовали здесь в вечерней тишине после дневной работы в поле и на лугах. Голоса тех, что сажали здесь сады. Засевали зерном поля, трудились от зари до зари. Работали и мечтали о будущих днях, помня призывные слова поэта о том, что надо сообща готовить обухи и острить топоры. Работали, ощущая, как у них вырастали крылья для полета, ибо новая эпоха принесла им силу мысли и действия. А эту силу дала непостижимая вначале, а потом осознанная, родная и близкая партия, высеченная из кремня жизни мудрым человеком, который заглянул сквозь завесу столетий и понял, как добиться желанного счастья для всех тружеников.

Кирилл Иванович посмотрел поверх очков, окинув взглядом завороженных и убаюканных тишиной слушателей, осторожно закрыл тетрадь, рукой расправил листочек, выпавший из обложки, взял из коробки булавку и аккуратно приколол его к последней странице тетради.