— А что? Земляк! Настоящий земляк. Ваше село Богатое совсем недалеко от Запорожанки. Разве двадцать верст — это далеко? Мне рассказывали о твоем отце, что он мучился, мучился в вашем селе Богатом, да и…
— «Богатое»! Какое там богатое! Это кто-то в насмешку так назвал. Такая нищета кругом, бывало, по три дня крошки хлеба во рту не было. Вот поэтому отец и переехал в Юзовку со всей своей оравой. Работает на заводе.
— Почему так называешь свою семью? Это оскорбительно.
— Да нет! Это я с уважением говорю. Отец так нас называет. Не со злости. Он так шутит. Когда садимся за стол, он спрашивает маму: «А где же наша орава? Всех сюда! Кормить надо!» И смеется, смеется на всю землянку. Мы ведь живем в такой халупе-землянке, что не дай бог. И темно, и холодно. Зато теперь ежедневно кусок хлеба есть, — захохотал Максим, и в его черных глазах запрыгали веселые искорки. — А кусков хлеба нужно много. Считай! — Максим начал загибать пальцы. — Отец — раз! Мама — два! Бабушка — три! Дедушка, отец отца, — четыре! Я — пять! А еще мои братья. Михаил — шесть! Елизар — семь! Петр — восемь! Яков — девять! А еще тетка, мамина сестра, — десять! О! Как раз хватило пальцев. Вот тебе и орава! И всех надо накормить. Но мы уже помогаем отцу, все братья работают и приносят домой заработанные гроши. Так вот, слушай, что я сделал. — Он понизил голос до шепота: — В Юзовке есть большевики и меньшевики. Ты же знаешь, что меньшевики — это подлецы.
— Ого-го! Здорово ты их.
— А что же? По-рабочему, по-шахтерски! Меньшевики ведь столько вреда причинили!
— Кто тебе сказал? — поинтересовался Пархом.
— Один человек. Он на шахте штейгером. Уже пожилой и очень хороший человек. Поверил мне, что я поддерживаю большевиков. Он сказал, что в Юзовке есть меньшевики, они против Ленина и против партии. Их… — проговорил он еще тише, — их называют ликвидаторами. Да?
— Да! — ответил Пархом, а потом добавил: — Значит, ты знаешь, что они хотят сделать?
— Знаю! — быстро, скороговоркой ответил Максим. — Они хотят, чтобы партию… чтобы ликвидировать партию… чтобы не было ее. И вот тот человек сказал мне, что в одном доме возле шахты «Ветка» вечером соберутся меньшевики. И показал мне одного меньшевика. Такой он невзрачный, с козлиной бородкой. Я и подкрался к тому дому. Долго ждал, пока начали расходиться. Вышли трое и продолжают свой разговор. Вот тот с бородкой и шамкает: «А я говорю, что надо ликвидировать. Такая партия ничего не сделает. Надо не так, как поступают большевики». А я думаю: «Ах ты шепелявая скотина!» И пошел следом за ним. Двое попрощались с ним и зашли в какой-то дом, а он поплелся дальше. Подошел к небольшому домику и только хотел открыть калитку, как я набросился на него. Подставил ногу, и он упал. Я заткнул ему рот платком, чтоб не кричал, а потом задрал пиджак да палкой по заднему месту. «Ах ты, — говорю, — меньшевистская гнида паршивая! Так ты против большевиков?» И заехал ему в ухо. Он испугался. Только сопит. Я быстро вытащил из кармана шнур, связал ему руки. Придавил коленом к земле, еще раза три ударил по заднице и сказал: «Цыц, молчи! Это тебе за то, что ругал большевиков. А будешь снова языком болтать, ноги тебе оторву и собакам выброшу». И убежал от него. Никто и не видел.
Пархом едва сдержался, чтобы не захохотать.
— Так и сказал — меньшевистская гнида?
— Так и сказал!
Они уже подошли к домику Кагарлыка.
— Вот что скажу тебе, Максим. Больше так не делай. Это анархизм и хулиганство. Понял?
— Понял, — виновато произнес Максим.
— Мы не так боремся с меньшевиками. Ты слышал о листовках, прокламациях?
— Слышал… Не только слышал, но и сам тайком разбрасывал их на базаре, да и на шахте — рабочим.
— И тебя не поймала полиция?
— Черта лысого поймают, — подмигнул Максим, — я не такой дурак.
— Но все же остерегайся, Максим. Советую тебе не рисковать. Скоро тебя призовут в армию. Будь хорошим солдатом, учись военному делу. Ленин что нам говорит?
— Что? — схватил Максим Пархома за руку.
— Он говорит, что мы должны готовиться к революции. А победить нельзя, если не научимся правильно наступать и правильно отступать. Надо уметь воевать! Понял! То-то! У нас должна быть народная армия, а в ней свои командиры. Вот ты и учись, когда будешь в армии, как надо командовать.
— Да ты что? Какой же я командир? — вопросительно посмотрел на Пархома Максим.
— Учись! К этому нас призывает партия!
— Так я пока что не состою в партии! — опечаленно произнес Максим.
— Будешь в партии! Проявишь себя честным, боевым человеком, тогда примут.