Определенную помощь оказали созданные в России разные добровольные общества и благотворительные организации. Одной из таких неправительственных организаций было Общество врачей имени Пирогова, знаменитого хирурга и общественного деятеля. Оно направило из Москвы на Юго-Западный фронт только что созданный из добровольцев госпиталь.
Самолюбие царских чиновников было уязвлено, и они снисходительно назвали эту медицинскую часть санитарнопродовольственным поездом, хотя в действительности это был обыкновенный полевой госпиталь. Благосклонная судьба сделала так, что Пархом попал на лечение именно к этим благородным людям.
Врач была огорчена, увидев рану нового пациента — она побаивалась сепсиса. Но вслух этого не сказала.
— Что же! У вас… Как фамилия?
— Я записал в карточку, — отозвался санитар. — Гамай. Пархом Гамай.
— Вот что, рядовой Гамай, — приветливо улыбнулась врач. — Рана не опасная. Но придется полежать у нас недели две. Как, Александр Серафимович, найдется место?
Санитар пожал плечами:
— Мест нет, снова привезли раненых… — Его слова прервал оглушительный взрыв. — Снаряд разорвался совсем близко, наверное, из дальнобойного орудия. Они же знают, что тут раненые и больные, а вот пристреливаются.
— Нам не привыкать, Александр Серафимович, — произнесла врач и снова обратилась к нему: — Так что, найдем, где поместить?
Он развел руками:
— Может, в учительской. Хотя и нет мест, но найдем, поставим топчан между шкафом и стеной.
— А может, шкаф вынести из комнаты? — спросила врач.
— И это можно.
— Вот так и сделайте.
После повторного осмотра врач что-то сказала сестре, и та, промыв рану спиртом, дала Пархому пилюлю, а потом сделала укол.
После операции врач сказала:
— Не волнуйтесь, осколок попал в дельтовидную мышцу, но я его вытащила. Сейчас отдохнете, уснете.
— Спасибо вам, доктор.
— Рана скоро заживет, и рука начнет двигаться, и плечо не будет болеть. А сестра сейчас еще один укол вам сделает.
Его положили в небольшой комнате, шкаф вынесли в коридор, и освободилось место для деревянного топчана, обтянутого парусиной; а у противоположной стены стоял столик для санитара, который вел учет раненых.
Пархом даже подумать не мог, почему к нему так внимательно отнеслись и медсестра, и врач, и суровый на вид седобородый санитар. Он и на слова ездового Хатахутдинова не обратил никакого внимания, когда тот сказал, что есть приказ капитана, командира роты, немедленно доставить раненого в госпиталь. А капитан ведь не мог сказать ездовому, что раненый Яковлев подскочил к коменданту и о чем-то говорил с ним. А комендант разговаривал с капитаном, когда тот отбирал солдат в свою роту. Ездовой, сопровождавший раненого Пархома в госпиталь, передал медсестре записку, написанную капитаном.
Пархом задумался. Когда-то он видел медицинский пункт в Юзовке. Хотя то медицинское учреждение и размещалось в убогом помещении, не лучшем, чем эта школа, отданная под госпиталь, но санитар там был, очевидно, неграмотный, потому что он ничего не записывал, а только топил печь и вводил больных. А тут санитар совсем другой. И не похож на служителя, а скорее на врача. И врачи, и сестры обращались к нему с подчеркнутым уважением.
Уже в первые часы пребывания в госпитале Пархом был поражен самоотверженностью этих людей. Они трудились без смены день и ночь, на ногах приходилось стоять часов по двадцать.
После укола Пархом уснул. Открыл глаза и не мог понять, долго ли спал. За столиком сидели сестра и санитар. Он что-то писал, а она диктовала ему, потом они о чем-то разговаривали.
Пархому неудобно было прерывать их беседу, и он сделал вид, что спит. Но то, что он услышал, окончательно развеяло сон. Это нельзя было назвать невежливым подслушиванием. Их разговор был для него такой же ошеломляющей неожиданностью, как взрыв снаряда дальнобойного орудия. Хотелось вскочить с топчана и крикнуть: «Что вы делаете? Ведь рядом с вами посторонний человек, и он все слышит!»
Санитар называл медсестру Марией Ильиничной, а она его, как во время медосмотра, — Александром Серафимовичем. Шла речь о Москве, о детях санитара, о матери медсестры и о ее брате. Из их разговора он узнал, что брат находится за границей, в нейтральной Швейцарии, что зовут его Владимиром. Но что это? Пархом с трудом сдерживался, чтобы не вскочить со скрипучего топчана, и старался дышать тихотихо, боясь выдать себя. Санитар назвал брата Марии Ильиничны Лениным. Ильинична! Так Ленин тоже Ильич! Значит, эта женщина, которая с такой теплотой заботится о раненых, — родная сестра Владимира Ильича Ленина, руководителя большевистской партии!