Виталию она сказала о своей беде, не стала скрывать, не такой человек. Боялась, как он отреагирует, но тот воспринял известие спокойно. Сказал, что любит, а ребенка можно будет усыновить, удочерить.
Но сегодня сообщил, что еще раз все обдумал и понял: брак без детей невозможен. Причем нужен ему не приемный ребенок, которого он, скорее всего, не сумеет полюбить, а родной.
– Я, говорит, считаю, что мы должны быть честны перед собой и друг другом. Все равно я начну винить тебя, так зачем доводить до такого? Не лучше ли расстаться сейчас, когда мы еще не связали себя узами брака?
– Вот просто так взял и сказал? – Я не могла поверить. Такая была любовь!
– Не просто так, – спокойно произнесла Агата. – По телефону. Он должен был прилететь сегодня утром. Решил не прилетать.
Это было совсем уж за гранью, мы с Юрой потеряли дар речи.
– Я сказала, что так и правда лучше, поблагодарила за честность и надралась как сапожник. Целую бутылку коньяка выпила в одно лицо, мне казалось, не берет. Не хотела к вам ехать, настроение портить, а потом как-то само собой вышло… Бац – и я уже тут как тут. Простите.
– Прекрати извиняться! – возмутился Юра. – Надо было сразу к нам ехать.
– Виталий тебя не заслуживает, – подхватила я. – Такой мудак с возу – кобыле легче!
– Это я, что ли, кобыла? – усмехнулась Агата.
Я тоже фыркнула от смеха – вечно умудряюсь ляпнуть, и минуту спустя мы все хохотали, не могли остановиться. Видимо, пережитое напряжение сказалось. А когда отсмеялись, Агата произнесла слова, которые стали судьбоносными.
Глава вторая
Говорила Агата не о нас, а о себе. Сказала, что ей так и не удалось сменить фамилию.
– Навсегда, видно, останусь Летовой.
Тут надо оговориться, что фамилия Агаты, если так можно выразиться, выдуманная. Возраст тоже приблизительный, а днем рождения считается день, когда ее нашли сидящей на лавочке на игровой площадке детского сада.
Кто привел туда девочку, пришла ли она сама, было не ясно и так никогда и не выяснилось. Агата сказать ничего не могла, она вообще не говорила почти до семи лет. Возможно, пережила травмирующее событие, но что именно произошло, неизвестно; память заблокировала все, что с нею случилось.
Словом, Агата, как она сама говорит, человек ниоткуда, без корней и без прошлого. Не узнать, кем были ее родители. Летова она потому, что нашли ее летом, а Агата – поскольку директор детского дома, куда оформили сироту, обожала писательницу Агату Кристи.
Фраза про смену фамилии прозвучала грустно, но утешить подругу я не успела, потому что она внезапно сказала:
– Кстати, про фамилии, корни и все такое. У меня клиент был, я ему кучу денег помогла сохранить. Он историк, директор компании, которая занимается восстановлением семейной истории, составляет для желающих генеалогическое древо. Прямо-таки детективная деятельность: копаются в архивах аж до семнадцатого века, выясняют для клиента, кем были его предки.
– То есть за ваши денежки откопают в вашем роду «графьев», сделают из кучера дворянина? – Юра скептически хмыкнул.
– Денежки немалые: цена исследования может доходить до полумиллиона рублей. Но ты не прав, ничего рисовать тебе не станут, у них каждый факт строго подтверждается документами. Этот дядька мне говорил, что, имея на руках отчеты их компании, человек может доказать свои права на наследство или гражданство, так что все серьезно.
– Удивительное дело.
– Он предложил мне нарисовать такое дерево бесплатно. – Агата сделала глоток сока и подцепила вилкой маслину. – Смешно, конечно. Со мной у них точно ничего не вышло бы, как ни бейся: нужно предоставить данные родителей, а у меня с этим, сами понимаете, все не как у людей.
– Да и бог с ними, с предками. Ты сама по себе уникум. Инопланетянка, – сказала я.
Агата улыбнулась мне и погладила по руке, а потом я увидела, что глаза у нее становятся еще больше, а брови ползут вверх. Это всегда знак того, что в голову подруге пришла идея.
– Слушайте, ребята, а давайте я его запрягу, пусть ваших предков найдет! Вы знаете хоть кого-то дальше бабушки-дедушки? А мало ли кто окажется в глубине веков! – Агата говорила азартно, и я порадовалась, что она чем-то увлеклась, хоть на время позабыла о предательстве Виталия. – Это жутко интересно, а может, еще и важно!
Меня такие вещи не занимали. Я знала, что папины предки – выходцы из деревни под Казанью; и деревня та до сих пор жива, там чуть не половина жителей – Плотниковы (это моя девичья фамилия). А мама – из казанских татар, обрусевших, толком не знающих татарского языка (как и я сама). Дед был школьным учителем, прадед – муллой, прапрадед – тоже. Без неожиданностей.