Сейчас, лежа бок о бок со мной, Давыдин вполголоса говорит:
— Учителем, значит, работал до фронта. Чудно, паря. У нас в роте тоже учитель был. Так он взводом командовал. Два «кубаря» носил. А ты учитель — и без «кубарей».
В нашем отделении разведчик Илья Брук — невысокий, плотного сложения солдат. Ему уже за тридцать. До войны работал художником, и эта специальность как нельзя кстати пригодилась ему сейчас. Он прекрасно чертил схемы, быстрее других мог обнаружить цели, отлично маскировался. Сам командир роты не раз отмечал его как дельного и знающего разведчика.
В роте есть еще один художник, и очень хороший, — Саша Трошенков. Саша еще до войны занимался в изостудии Дома культуры имени Кирова в заполярном Мурманске и сюда, на фронт, принес свою неуемную страсть к рисованию. Когда выдавалась свободная минутка, он раскрывал альбом и быстро-быстро набрасывал карандашом на бумагу портреты бойцов, причем так верно схватывал неуловимые черточки характера человека, будто в самую душу заглядывал.
К нам в разведроту Саша прибыл незадолго до ухода дивизии на передовую. Бойцы встретили его вначале недоброжелательно: «Совсем еще пацан. Материно молоко на губах не обсохло». Однако на ротных учениях Саша показал себя так, как будто всю жизнь тем и занимался, что по-пластунски ползал. А сколько сообразительности, смекалки разведчика оказалось у него. Однажды, надев на ноги лапти и сделав из березовых ветвей панцирь, он так неслышно подобрался к «траншеям противника», что сумел захватить «пленного». Поразительно цепкая у него была память. Стоило ему хоть один раз пройти какой-либо дорогой, как он уже подробнейшим образом мог рассказать о всех ориентирах, какие встречались на пути. Саша быстро, по-кошачьи взбирался на деревья, мог подражать птичьим свистам, распознавать следы животных. Как-то раз я спросил его:
— Где ты всему этому научился?
Он коротко ответил:
— В школе еще. Ходил в осоавиахимовский кружок.
Утром узнаю, что кроме меня в роте еще педагог. За завтраком, когда мы, обступив походную кухню, протягивали повару котелки, меня окликнул неказистого вида солдат: гимнастерка не заправлена, пряжка ремня сбита на бок, пилотка сидит кляпом, на лице — виноватая улыбка:
— Если вас не затруднит, возьмите и на мою долю. — Он нерешительно протягивает мне котелок. В улыбке что-то милое, кроткое. — Ведь мы с вами коллеги. Будем знакомы. Кезин Федор Александрович, математик.
Мы усаживаемся на лужайке, не спеша вынимаем из-за голенищ ложки и с аппетитом хлебаем пшенный суп.
Незадолго до войны Кезин окончил Владимирский пединститут, учительствовал в сельской школе, мечтал поступить в заочную аспирантуру, но тут мобилизация, фронт...
— Математика — моя страсть! — задумчиво говорит он. — Вот кончится война, обязательно поступлю в аспирантуру.
Алгебраическими формулами, уравнениями Федор просто бредит. Как только выпадает свободная минута, он отходит куда-нибудь в сторону, вытаскивает из брезентовой сумки книжку Лобачевского и с головой уходит в мир цифр и вычислений. В роте его зовут «академиком». Однако на занятиях по тактике Федору явно не везет. Оказывается, куда легче решать задачи по высшей алгебре, чем переползать по-пластунски или маскироваться на местности.
Комроты им недоволен. Однажды мы, тренируясь, переползали болото. Выпачкались с ног до головы. Лейтенант, глядя на Кезина, иронически сказал:
— Тоже мне пластун! За целый километр видно. Если будете так ползать и впредь, в первом же бою погибнете. — И добавил зло: — Поучитесь у Давыдина. Он без институтского диплома, зато пластун отличный.
Надо было видеть, как сильно подействовали слова командира на Кезина. Бледное лицо его покрылось багровыми пятнами. Шатаясь словно пьяный, он подошел ко мне, вполголоса заговорил:
— Дипломом упрекает. Будто я виноват в том, что институт окончил. Нет, я этого так не оставлю. Все ему выскажу.
Случай вскоре представился.
Как-то на стрельбище Кезин опять потерпел неудачу. Он стрелял из винтовки тремя патронами, две пули угодили в верхний угол мишени, а след третьей так и не удалось найти.
Кто-то из солдат не преминул сострить:
— За молоком улетела.
Лейтенант сказал:
— Интегральные и дифференциальные уравнения решаете, а стрелять метко не умеете. Какой же вы разведчик?
Побелевшими губами, весь дрожа, Кезин выпалил:
— Вы просто издеваетесь, товарищ лейтенант! Вы ненавидите людей с дипломом, с высшим образованием.
Мы притихли, зная крутой нрав своего командира: сейчас разразится гроза. Но ничего похожего на грозу не произошло. Лейтенант спокойно выслушал Кезина, взгляд его стал задумчивым, сосредоточенным. Он потянулся рукой к планшетке, висевшей у него сбоку на длинном ремне, вытащил оттуда синюю книжечку, на обложке которой золотыми буквами было написано: «Диплом», — и сказал: