Какой же он сложный человек… Придется использовать ментальную ворожбу. Тех крупиц духа, что я скопил, должно хватить на одно применение. Заклинание слабого убеждения почти всегда действует на гражданских, но вот на ведунах его эффективность хромает. Однако передо мной слабенький представитель магического сообщества, потому все должно получиться.
Сам процесс ворожбы требует высокой концентрации и контроля. Сначала ведун выделяет из резерва нужное количество духа и направляет его в определенную часть тела. Я, например, сейчас буду концентрировать энергию в горле, чтобы усилить слова. Когда Айс метал сосульки, он направлял дух в ладони. Также для ворожбы требуются определённые эмоции и телесные ощущения. К школе огня присуща ярость разных оттенков; без нее заклинание попросту не удастся. Ведун обязан часто практиковать ворожбу и вместе с ней испытывать эмоции. Потому волей-неволей каждая школа оставляет отпечаток на психике и характере заклинателя.
Менталы должны ощущать чувство собственного превосходства. Чем сильнее развито это чувство, тем выше эффективность. Общие заклинания не требуют столь явной привязки к эмоциям, однако с ними будет лучше.
— Думаю, тебе пора идти, — сказал я, приворожив голос.
— Ага, — коротко ответил Айс и побрел вглубь леса.
Ну что за дебил…
— В другую сторону! Направляйся домой.
Айс послушно развернулся.
Прекрасно! Только что я нарушил закон, ведь использовал магию на другом ведуне. За такое выносят выговор. Но… не пойман — не вор! Нет у меня времени возиться с кем попало.
Несколько минут ушло на извлечение печени упыря и выдергивание клыков. Из последних можно будет сотворить магический талисман. Однако ценности он не представляет, поэтому просто продам в гильдии.
Положил печень в целлофановый пакет и завязал на узел.
Подкопил духа для заклинаний отвода глаз и зачистки. Уродливое тело, покрытое волдырями, за пару минут истлело и осыпалось пеплом. Запашок в округе витал тот еще.
Вернулся домой и убрал печень в морозильник. Не забыл приложить к ней ладонь и щедро влить дух в заклинание отвода глаз. Эта ворожба могла применяться к предмету, местности, а также на себя. Теперь в течение недели мои родители не будут замечать в холодильнике ничего нового.
Отец курил на балконе. Заказанной еды я не заметил. Ну что за дела? Мне мышцы нужны срочно! Хотелось навести справки, потому я составил компанию предку.
— Бать, сегодня не получилось, да, со жратвой? Опять суп с картошкой!
По виноватому виду отца я понял, что ни сегодня, ни завтра, ни в будущем на эту десятку не будет куплена еда.
— Понимаешь, дорогой, тут дело такое. Долги у меня серьезные, и спрашивают за них тоже серьезно. Однажды я не того человека поломал... вот и расплачиваюсь.
— И сколько тебе осталось выплатить?
— Мал ты еще такое знать! — отец отмахнулся от меня, как от приставучего москита.
— Говори, говорю! — настойчиво надавил я. — Какие секреты в семье? Или еще меня за терпилу держишь?
— Еще триста пятьдесят тысяч. На половину ляма нагрузили, беспредельщики. Скоро счетчик врубят. Тридцать процентов к сумме в месяц.
Я присвистнул.
— Ну а как ты думал? Это тебе не сбербанк.
Настало время использовать ворожбу.
— Прямо сейчас мы пойдем к твоему кредитору и побеседуем, — властным голосом отчеканил я.
Отец захлопал глазами.
— Славик, ты че, дурак, что ли, совсем? Не лезь в дела взрослых.
Теперь хлопал глазами уже я. Ворожба дала сбой? Неужто хватку потерял… Еще одна попытка.
— Я теперь тоже взрослый. Одеваемся, а после идем побазарить с кредитором.
— Во даешь. Ладно. Прогуляемся, мне как раз надо перетереть с корешом, того, как ты выразился, кредитора. Они сейчас в ресторане беленькую глушат на мою десятку. Полчаса назад с ними разминулся.
Мать, как обычно, после трудового дня смотрела телек. Там Сиси помирился с Софи, как я понял из сюжета, проходя по залу.
Для меня оставалось загадкой, подвергся ли батя чарам или согласился по своей воле. Странно все это.
Шли мы пешком, и отец всю дорогу рассказывал мне, как вести себя в компании серьезных людей. Я молча слушал и кивал. Сам прекрасно знал, но артачиться не хотелось.
В какой-то момент в сознании вспыхнул флешбэк. Отец своим голосом и порой жестами напоминал одного русского рэпера из скорого будущего. Сейчас будет весело, а заодно и проверю, сработает ли на нем ворожба.
— Скажи: бодрячком пацанчики, бодрячком! Ха-а-а! — попросил я отца, включив при этом максимальную степень артистизма.
Едва успел увернуться от неожиданного подзатыльника.
— Ты больной? Иди-ка домой лучше!
Не прокатило…
С трудом удалось переиграть странную ситуацию и продолжить путь к месту назначения.
Вскоре добрались до ресторана «Молодость», который располагался через одну остановку от нашей обители.
Заведение выглядело как уютное, но слегка потертое. Стены были обклеены яркими обоями с цветными узорами, а столы накрыты скромными скатертями, местами уже потерявшими первозданную белизну. Возле небольшого подиума для выступлений стоял старый музыкальный центр, из которого доносились песни в стиле восьмидесятых зарубежного формата.
В заведении был занят лишь один столик. Создавалось впечатление, что ресторан давно должен был закрыться, но последние клиенты упорно не желали расставаться с выпивкой и продолжали засиживаться.
Две особы бандитской внешности изрядно захмелели и весело проводили время. То не мелкие сошки, а люди авторитетные в своих кругах, судя по первому впечатлению. Возле посетителей вжала голову в плечи уставшая официантка. Один из блатных мужиков отчитывал девушку за то, что в закуску, в виде нарезанной селедки, положили свежий лук, который бандит не переносил.
Мы присели за стол.
— Давай мне новый форшмак! Если хоть малейший душок лука почувствую, то будешь потом жрать это дерьмо дыркой изо лба, поняла?
Бандит демонстративно вытащил пистолет Макарова из кобуры и положил возле тарелки с неугодной пищей.
— Д-д-а-а, — заикаясь произнесла официантка, после чего забрала блюдце с рыбой и упорхнула на кухню.
Выдался момент, и мне удалось как следует рассмотреть кредитора. Пузатый мужчина с грубым лицом и татуировками на пальцах, каждая из которых рассказывала свою историю. На широкой груди блестела золотая цепь, переливающаяся в редких огоньках светомузыки, которая будто бы боялась упасть на мужчину. Взгляд был полон уверенности и угрозы, телодвижения — резкие и непредсказуемые.
Друг, с которым вышеописанный блатной проводил время, выглядел попроще. Он чем-то напоминал рыбу-присоску, что плавала за акулой и наслаждалась объедками удачной охоты.
Бандит вернул пистолет в кобуру, загнул татуированные пальцы веером и заговорил:
— А-а. Борзый, ты забыл чего? Или принес чего? А эт че за пацан с тобой?
— Эт мой сын. Решил ему людей показать. Не все же дома чахнуть.
Я пожал руку мужикам и представился Славиком.
— А так я перетереть с Барсиком пришел, — продолжил вещать отец. — Слушай, Пиастр, нам тет-а-тет надо. Ты по-братски пока шкета моего научи чему-то умному, а то совсем жиган от рук отбился.
Огнев-старший вместе с Барсиком направился перекурить на улицу, оставив меня наедине с вооруженным бандитом. Полагаю, мой предок отлично знал этих персонажей. Ситуация складывалась очень выгодно.
— БУ! — одновременно с криком Пиастр подался навстречу и выставил вперед ладони, словно дикий кот. — А ты не шуганный, уважаю. Хэ-хэ-хэ-э-э.
От хриплого смеха и нелепого поведения пьяного бандита хотелось закатить глаза и покачать головой.
Оттопыренные мизинцы, большие и указательные пальцы смотрелись так, будто Пиастр из чрева матери вылез блатным. Кисти рук его вращались, как у опытного картежника, чем слегка заворожили меня. Отец мог вернуться в любой момент, потому я принялся действовать.
— Давай сюда волыну. Забудь про нее. Потом всем расскажешь, что потерял. Аккуратно передай под столом.