Через два часа Габриэлла вышла на задний двор и осмотрелась. Дорожка, вымощенная квадратной плиткой, вела к невысоким постройкам, стоящим в стороне от дома. На всей остальной территории, которую охватывал глаз, зеленел газон, а высаженные в каком-то замысловатом порядке клены и дубы в жаркие месяцы, должно быть, отбрасывали тень по всему периметру.
Конюшни представляли собой коричневое вытянутое сооружение с плавно закруглёнными углами, прямоугольными узкими окнами и широким арочным входом. Рядом находился обширный загон, отделенный изгородью в виде вкопанных в землю деревянных столбов с перекладинами между ними. Сейчас там бродили несколько разномастных лошадей. Они щипали пожелтевшую траву, поднимая головы и с интересом оглядывая всё вокруг большими влажными глазами.
Габриэлла, остановившись в нескольких футах от Захарии, отметила, что тот находится в отличном расположении духа. Он играл с двумя прекрасными гончими с черными боками в ярко-рыжих румянах. Собаки заливались громким лаем и игриво тыкались мордами ему в колени. Когда один из псов чувствовал, что внимание хозяина ускользает, переключаясь на другого, он начинал энергично лизать длинные пальцы и подставлять голову для ласки, и Захария незамедлительно отвечал.
Она улыбнулась открывшейся умилительной картине. Габриэлла не знала, как мистер Денвер относился к людям, но животных он явно любил! Захария поднял голову и посмотрел на неё.
— Вы пунктуальны, мисс Хилл, — отгоняя от себя гончих, констатировал он. — Рик, забери собак и выведи лошадь для леди.
Молодой парень в широкополой шляпе, больше подходящей для вестернов, и теплом дутом жилете, кинулся уводить собак, но четвероногие друзья были иного мнения на этот счет и уходить не собирались. Один из псов, тот, что покрупнее, повернулся к Габриэлле и, внимательно оглядев, в два прыжка добрался до её ноги и обхватил мощными лапами.
— Айвен, фу! — крикнул Рик.
— Что поделать, кобель! — улыбаясь, сказал Захария, поглаживая морду другой собаки.
— Фу! Нельзя! — погрозив ему пальцем, воскликнула Габриэлла. — Оставь свой пыл для лохматых подружек!
Рик схватил Айвена за ошейник и, оторвав лапы от женской ноги, повел прочь.
Погладив в последний раз другого пса, Захария приказал ему бежать за Риком.
— Вы понравились Айвену, обычно он не любит чужаков.
— Я счастлива, — обтряхивая черные джинсы от пыльных собачьих следов, проговорила она.
— Прошу, пройдемте. — Он указал ей в сторону загона и пропустил вперед.
Когда они подошли, Захария открыл дверь в заборе и подозвал длинноногого жеребца цвета чернильного неба с белой звездой на лбу. Взяв в руки поводья, он вывел его из загона и представил:
— Это — Дым. — Он погладил длинную морду и посмотрел в сторону. — А вот и Молли!
Габриэлла, с восхищением рассматривавшая жеребца, обернулась и увидела серую в яблоках тонконогую кобылку. Красивая и изящная, с ухоженной жемчужной гривой и выразительными тёмными глазами, на вид очень покладистая. Но Габриэлла всё равно не могла представить себя на ней верхом.
— Молли спокойная и знает дорогу, просто держите слегка поводья, и она сама вас довезёт. Я буду ждать вас у реки, — вскакивая в седло, проинструктировал Захария и рванул по траве в сторону холмов.
Рик помог ей залезть на лошадь, что, как ни странно, получилось с первого раза и, взяв под уздцы, подвел к плотно утрамбованной дорожке, по обеим сторонам которой раскинулись заросли вечнозелёного барбариса.
— Мэм, по этой тропинке двигайтесь вверх, здесь нет ответвлений, и вы не заблудитесь, а Молли действительно прекрасно знает дорогу. — Он погладил нос кобылы и произнес:
— Молли, шагом!
Лошадь неспешно побрела, всё дальше углублялась в сторону холмов, а Габриэлла упорно приноравливалась к её шагу, стараясь, чтобы не так трясло на неровных участках тропы. Когда они вышли на открытую местность, она не смогла сдержать восхищенного вздоха. Такой необъятный простор! Вдали, как спящие великаны, притаились бурые с зелеными вкраплениями насыпи холмов. На пожухшей траве седыми полосами осел иней. Значит, ночью были первые заморозки, а осеннее солнышко не торопилось выглянуть и растопить сковавшую землю изморозь. Но самым приятным открытием стал чистейший воздух. Он свежим дыханием касался щек, щекотал ноздри и обжигал прохладой лёгкие.