“Если альгарвейцы будут уничтожены, все, кто последует за ними, тоже погибнут”, - сказала Ванаи. Она понимала, почему Эалстан ненавидел бригаду Плегмунда Так же, как и он. Но одна вещь, которой научил ее дедушка и которая все еще казалась хорошей, заключалась в том, чтобы сначала искать первопричины. Альгарвейцы были причиной несчастья Фортвега. Бригада Плегмунда была лишь симптомом этого.
Эалстан подумал о том, чтобы поспорить с ней: она могла видеть это по его лицу. Вместо этого он откусил последний кусок хлеба и залпом допил крепкое красное вино из своей кружки. Остановившись только для того, чтобы поцеловать ее, наполовину в губы, наполовину в щеку, он направился к двери, сказав: “Это не стоит ссоры, и у меня все равно нет времени на нее. Я ухожу посмотреть, не могу ли я помочь некоторым мужчинам платить рыжеволосым немного меньше ”.
“Это стоит сделать”, - сказала Ванаи. Ее муж кивнул и ушел.
Мой муж, подумала Ванайя. Это все еще смущало ее. Это привело бы Бривибаса в ужас: не только потому, что Эалстан был выходцем из Фортвежии, хотя одного этого было бы достаточно, но и из-за скромной церемонии, с помощью которой они были официально соединены.И что бы подумал ее дедушка о двух любящих женщин матронах, которые проверили прическу на ее тайном месте ... Она рассмеялась, представив выражение его лица, если бы она когда-нибудь рассказала ему об этом.
Она точно знала, что позволило ей пройти через это, не ударив их. Все было просто: альгарвейцы уже показали ей кое-что похуже. То, чего Элстан желал своей кузине, она пожелала майору Спинелло.
Долгое время после того, как ей пришлось начать отдаваться ему, она сомневалась, что когда-нибудь снова почувствует себя чистой. Влюбленность в Эалстана прошла долгий путь к тому, чтобы исцелить ее там. Но после того, как они вдвоем приехали в Эофорвик, у нее возникли проблемы с ощущением чистоты в буквальном смысле этого слова.Мытье с помощью кувшина и таза здесь, в квартире, не было привычкой даже в общественной бане Ойнгестуна. А Ойнгестун был всего лишь деревней. В Эофорвике были самые прекрасные ванны во всем Фортвеге.
До самого недавнего времени, конечно, они не приносили ей никакой пользы.Она не могла показывать свое лицо на публике, не говоря уже о своем теле. Теперь, однако, она выглядела как жительница Фортливега для всех вокруг, пока держалась гермагия. Когда она посмотрела в зеркало, она увидела свои знакомые черты каунианки, обрамленные гораздо менее знакомыми темными волосами. То, что она увидела, не имело значения, пока никто другой не мог этого увидеть.
Она снова произнесла заклинание, чтобы убедиться, что оно не ослабнет, пока она будет в Эофорвике. Затем она положила несколько медяков в сумку на поясе и покинула квартиру. Теперь, когда она могла ходить в общественные бани, она так и делала, обычно через день. Ей было трудно думать о чем-то, что доставляло ей больше удовольствия, - о свободе, которую она волшебным образом обрела.
Усмехнувшись, она прошла мимо бани, ближайшей к ее многоквартирному дому. У Ойнгестуна было лучше; тот, кто построил это заведение, похоже, подумал, что ж, оно вполне достаточно для бедных людей. Здесь, в отличие от Инойнгестуна, у нее был другой выбор.
Баня недалеко от фермерского рынка была намного лучше. Она поднялась по лестнице, которая вела на женскую половину, заплатила свою маленькую монетку скучающего вида служащей, которая сидела там с коробочкой для монет, и вошла внутрь. Она сняла тунику и отдала ее, сумку на поясе и туфли другому служителю, который положил их на полку и вручил ей номерной жетон, с помощью которого она могла забрать их, когда закончит мыться.
Пара женщин из Фортвежья разделась так же небрежно, как и она.Они не удостоили ее второго взгляда, за что она была благодарна, но отошли поболтать друг с другом. Она последовала за ним, немного медленнее. В ее собственных глазах она оставалась слишком худой и слишком бледной, чтобы быть настоящей фортвежанкой, а ее черные кусты казались еще более неестественными, чем волосы у нее на голове. Но никто больше не мог видеть ее светлую кожу и розовые соски. Если бы это было неправдой, ее бы уже давно поймали.
Одна из фортвежских женщин соскользнула в теплый бассейн. “Это уже не то, что было раньше, не так ли?” - сказала она своей подруге. “Было время, когда ты попал сюда, не имело значения, как обстоят дела снаружи - тебе было бы тепло. В наши дни ...” Изгиб ее губ сказал то, что она думала о сегодняшнем дне.